машиной, все можешь и все умеешь? Вот смотри, что надо сделать: свечкой вверх, как ракета-носитель, а потом вниз вертикально, тормозя маршевым двигателем. Понимаешь, огнем из сопла выжечь на этой поляне все живое и неживое, наше и не наше! Чтобы ни пуговицы, ни щепки не осталось! Только сгоревшая дотла земля! Сможешь?
Иоганн задумался и кивнул. Йети любил людей за их иррациональность. В конце концов, музыка, которой он поклонялся, сложилась как язык человеческой иррациональности. Алогичность не знает границ, исторических контекстов и культурных парадигм.
Рулевой махнул могучей ручищей в сторону салона – мол, пусть держатся покрепче! – и начал подъем. На высоте в полкилометра, Иоганн выровнял корабль по вертикали и начал медленно оседать к земле. Иван Иванович, как завороженный, смотрел и смотрел туда, назад и вниз. Метров с пятидесяти еще можно было различить бревна, обломки досок и брусьев. Через мгновение все вспыхнуло в кипящем пламени среднеадской температуры.
-- Спасибо, Вань! Именно так и следовало быть! Давай-ка к дому, как там девчонки без нас?
