удовольствием затянулся сигарой. – Усложняет тем, что придется вычислять соглядатая среди дворни. Но это гораздо проще, чем искать иголку в стоге сена, то есть маньяка. Когда работает организация, как бы она не маскировалась, следы все равно остаются. Людям-то свойственно ошибаться. И чем больше их в организации, в нашем случае в банде, тем больше вероятность ошибки, - Прохоров внимательно слушал, а я, тем временем, продолжал развивать мысль. – Таким образом, шпион неизбежно где-нибудь, да промахнется. Вернее, он уже дал маху, столь явно обнаружив свое присутствие. Теперь его поимка – вопрос времени… А вот с маньяком-одиночкой было бы гораздо сложнее. Просчитать его действия крайне сложно, а вернее, практически невозможно. Если же, как зачастую бывает, он, почувствовав опасность, заляжет на дно, тогда все, его в принципе не уже найти.
- Так вы считаете, что Николай погиб не случайно? – Прохоров с силой раздавил окурок сигары в пепельнице и одним махом допил коньяк из рюмки.
- Однозначно, - я отодвинул пустую кофейную чашку, - и в этой связи у меня у вам, Александр Юрьевич, две просьбы.
- Чем могу, - он благосклонно посмотрел на меня.
- Первая – попросить Бибаева, чтобы не случилось, не трогать Селиверстова хотя бы месяц.
Прохоров недовольно скривился, а я с жаром продолжил:
- Александр Юрьевич, я вас уверяю, это пойдет на пользу дела! Сейчас мне крайне необходим околоточный!
- Хорошо, - он обреченно махнул рукой, - Какая вторая?
- Вторая еще более дерзкая, - усмехнулся я. – У меня накопился целый ворох вопросов, касающихся отношений внутри вашей семьи. Если я не получу откровенных ответов, то выполнение поставленной вами же задачи будет весьма затруднено.
Прохоров долго сидел, уставившись невидящим взглядом в окно. Потом очнулся, прихлопнул ладонью по столу и заявил:
- Согласен. Вы получите ответы на все свои вопросы. Но не сегодня.
Я понимающе усмехнулся, но не удержался от комментария:
- Только долго не тяните, Александр Юрьевич. Время работает против нас.
Он странно посмотрел на меня и до чрезвычайности серьезно добавил:
- Погодите, ждать осталось совсем немного. Еще раз повторяю, вы получите исчерпывающие ответы, - затем порывисто поднялся и неожиданно сухо откланялся. – А сейчас прошу простить, срочные дела государственной важности…
ГЛАВА 7. А помирать нам рановато…
Подосинский словно раненый тигр по клетке, метался по кабинету, раскидывая по сторонам попадавшиеся под руку стулья. У него никак не могло уложиться в голове, по какой причине, столь славно, точно по нотам развивавшаяся комбинация, так бездарно рассыпалась в финале?
Мало того, что уже списанный со счетов провинциальный околоточный надзиратель умудрился усидеть на своем стуле, так еще остался открытым вопрос с треклятыми копиями уголовных дел, которые этот паразит за каким-то чертом наделал. А теперь непонятно, то ли они сгорели вместе с полицейской частью, то ли где-то спрятаны, чтобы всплыть в самый неподходящий момент.
Оригиналы же Сергей Владимирович давно схоронил в надежном месте. А в их утрате громогласно обвинил обреченного, как он считал, околоточного.
Однако Бибаев не только проигнорировал все доклады заместителя, хотя и за меньшие провинности мог отправить подчиненного не только в отставку, а даже под суд, но и резко оборвал его, язвительно посоветовав не соваться не в свое дело.
Теперь Подосинский судорожно пытаясь понять, что он сделал не так? Где, на каком этапе совершил ошибку?
На самом деле Сергею Владимировичу было от чего паниковать. Он прекрасно понимал, что ввязался в такую игру, где в случае проигрыша, разменной картой станет не только его карьера, но и сама жизнь.
Плюс ко всем неприятностям не успел он глазом моргнуть, как разлетелись десять тысяч полученного аванса. Более того, и под ожидаемые сорок уже были розданы векселя. Перед Подосинским маячила вполне реальная угроза позорного банкротства.
Ощущая, как наливается пульсирующей болью затылок, Сергей Владимирович, после мучительных сомнений принял отчаянное решение разрубить гордиев узел одним ударом.
Проще всего, конечно, было бы взять и утопить Исакова в Неве. Как говорится – нет человека, нет проблем, и концы в воду. Но руки вязало категорическое требование заказчика оставить того в живых, инкриминировав ему все совершенные в южном пригороде убийства. Именно поэтому, ничего не оставалось, как поднимать команду для особых поручений, состоящую из матерых уголовников, которых Сергей Владимирович в разное время прикрыл от карающей десницы закона.
Дисциплину в своем войске Подосинский держал железной рукой. Когда-то два самых отпетых бандита попытались посягнуть на авторитет хозяина и были без лишних разбирательств им лично застрелены на глазах у остальных. С той поры смельчаков качать права больше не находилось.
Во главе шайки Подосинский поставил пожилого, но еще физически крепкого беглого ссыльного по кличке Староста. Тот действительно на протяжении многих лет был бессменным старостой крошечной, затерянной в Вологодских лесах деревушке, где, пользуясь ее оторванностью от мира, завел себе гарем из несовершеннолетних мальчишек. А их родителей, пытавшихся воспротивиться бесстыдному разврату, жестоко убил.
За свои художества в конечном итоге он загремел на бессрочную каторгу. Однако, отсидев четверть века и потеряв правую ногу до колена, как инвалид был раскован и переведен на положение ссыльного.
Как только Старосту расконвоировали, он тут же удрал из ссылки и вскорости пополнил ряды столичного преступного мира. Подосинский же вышел на него, расследуя серию изнасилований и убийств подростков. Но, вместо того, чтобы отправить изувера на виселицу, заключил с ним сделку, в итоге получив умного и жесткого руководителя карманной армии.
Сергей Владимирович давным-давно не опускался до личных контактов с рядовыми уголовниками, осуществляя руководство непосредственно через Старосту, который для конспирации состоял у него в платных осведомителях.
На предстоящей тайной встрече Подосинский планировал не только определить судьбу Исакова. Еще он жаждал в конце-концов узнать, кто посмел без его ведома вычистить амбар известного в городе купца и куда делись похищенные товары?..
Судьба, словно задалась целью доконать Селиверстова. Он еще толком не успел отойти от одного потрясения, как во временном помещении околотка – двухкомнатном номере постоялого двора Буханевича, не осмелившегося отказать в крыше над головой полицейским-погорельцам, появился настоятель местной церкви.
До крайности взволнованный святой отец поведал околоточному весьма неприятную историю. Как оказалось, накануне пожара, уничтожившего полицейскую часть, случилось давно ожидаемое здешней паствой событие, в храм прибыла чудодейственная икона. Кроме способности излечивать страждущих, она отличалась еще одной особенностью, а именно, тремя громадными, невероятной стоимости драгоценными камнями в окладе. Вот их то и не обнаружил собравшийся лично служить заутреню настоятель.
Все это околоточный рассказал мне в церковном дворе, где я нашел его сидевшим на скамейке и смолящим одну папиросу за другой:
- Нет, ну куда они могли деться? – стряхивая пепел себе на брюки, в который раз вопрошал Селиверстов. – На окнах решетки. Дверь на замке. Так мало того, на улице всю ночь специально приставленные к образу монахи дежурили.
- Ты их уже допросил? – на всякий случай вяло поинтересовался я.
- Да в первую очередь, - околоточный прикурил от окурка новую папиросу. - Божатся, что всю ночь глаз не сомкнули. А если и врут, то все равно решетки целы и дверной замок не поврежден. Кто же внутрь смог проникнуть, а? Бесплотный дух, что ли?
Ничего не отвечая, я встал со скамейки, поднялся по вытертым ступеням крыльца и вошел в храм. Настоянный на густом духе разогретого воска и ладана сумрак был едва разбавлен редкими огоньками потрескивающих свечей. Сурово и торжественно смотрели с икон темные лики. Рука, помимо воли, сама потянулась перекреститься.
Возле царских врат толклись люди в рясах и цивильной одежде. Подойдя ближе, я с удивлением разобрал, что они, мешая друг другу, пихают палки в узкую щель между стеной и высоченным иконостасом. По большому счету это была не лишенная смысла мысль. При желании туда мог запросто протиснуться и до поры спрятаться очень худой человек.
Понаблюдав минут пять за их потугами, я развернулся и вышел на воздух. Околоточный, нахохлившись, все еще сидел на лавке.
- Ну и что ты, Петр Аполлонович, пригорюнился? – снова подсел я к нему.
- А чему радоваться? – тускло переспросил полицейский.
- Да хотя бы тому, что у тебя индульгенция от самого Бибаева. Можешь спалить постоялый двор Буханевича, расклеить на всех столбах секретные циркуляры, плюнуть на бороду генерал-губернатору и ничегошеньки тебе не будет.
- Не смешно, - даже не улыбнулся околоточный.
- Странно, - я дружески толкнул его плечом. – Другой на твоем месте скакал бы от восторга, что мне удалось списать все его грехи.
- А толку? – шмыгнул носом Селиверстов. – Старые-то списал, а новые вот они. И что мне теперь с ними делать?
- Да брось, - махнул я рукой и полез в карман за папиросами. – Найдутся камушки. И быстрее чем ты думаешь.
- Твои бы слова, да Богу в уши, - не разделил моего энтузиазма околоточный.
- Нет, ты сам посуди, - у меня действительно вдруг начало проявляться понимание ситуации, - Если двери, окна целы, а они действительно целы, ты уверен?
Полицейский мрачно кивнул.
- Значит, тот, кто украл камни до сих пор внутри, - сделал я единственно возможный вывод.
Околоточный возмущенно фыркнул:
- Сто раз уж все обшарили. Никого там нет.
- Значит, плохо искали, - я, наконец, зажег папиросу, которую все это время машинально разминал. – Ты бы договорился с настоятелем, чтобы он закрыл церковь денька на два, на три. А лучше вообще на четыре. И охрану поставь из своих. Вот тогда тот, кто в ней прячется, никуда не денется, сам выползет. Без еды еще протянуть можно, а вот без воды вряд ли.
Селиверстов задумчиво почесал в затылке, с сомнением покосился на меня, тяжело вздохнул, встал и поплелся на поиски настоятеля. Из церкви он выскочил через четверть часа взбешенный, с искаженным, покрытым красными пятнами лицом. Я дожидался околоточного, потому что особо никуда не спешил. До намеченной встречи со Стаховым оставалось более сорока минут, а добираться до места было всего ничего.
Полицейский, нервно поправляя сбившийся на сторону галстук и пыхтя как паровоз от возмущения, с размаху плюхнулся рядом со мной.
- Старый идиот, прости Господи, - он испуганно оглянулся по сторонам, не услышал ли кто, и перекрестился. – Не может он, видите ли, лишить прихожан возможности посещения храма. А камни искать это моя проблема. У них воруют, а я, понимаешь, ищи ветра в поле, - никак не мог успокоиться околоточный.
- Вижу, достойно пообщались, - усмехнулся я.
- Еще как, - сплюнул под ноги Селиверстов. – Так глотки друг на друга драли, хоть святых выноси.
- И до чего докричались? – я откинул крышку карманных часов, которыми пришлось заменить более привычные наручные, и прикинул, что уже пора выдвигаться на свидание с
