Сиротская Ойкумена

полудюжины крыш, утонувших в яблоневых садах. Тяжелые машины одна за другой проносились мимо низких крашеных заборчиков, оставили позади горку свежих торфяных брусков и несколько овец за изгородью. Промелькнул возле автострады открытой раной раскоп, желтые ленточные ограждения, треугольный знак «дорожные работы» и яркие каски трех-четырех рабочих, глядевших на военную технику.
Автоколонна вонзилась в седловину между двумя холмами, взлетела на третий и притормозила у закрытого шлагбаума на железнодорожном переезде. Простонал истеричный сигнал, и мимо переезда загрохотал поезд с бесчисленными открытыми платформами, везущими военную технику под брезентом. «Идет в сторону Эфраима», сказал водитель «Тигра». Возле будки смотрителя щерилась острыми носами в облака автоматическая зенитная батарея. Когда поезд прошел и открылись шлагбаумы, Постников увидел далеко впереди тонкую туманную дымку – там было море.
Двинулись дальше. Постепенно внизу стал медленно, как на фотобумаге, проступать небольшой разноцветный город, полумесяцем оседлавший берег морской бухты. Солнце уже взошло позади него, и первые лучи свободно вытянулись по черепичным кровлям и кронам деревьев, размывая очертания города световой пылью в мощном контражуре.
- Каково, а? – улыбался полковник.
- О чем вы? – спросил Постников. – Что за город?
- Да вы поглубже, поглубже вдыхайте – чувствуете, а? Океаном пахнет!
- Это Финистер Пойнт?
Малданов кивнул.
- Финик! – радостно гаркнул он, высунувшись в открытую дверь и указывая на берег. – Вот Финик, а вот океан, мы почти на месте!
Однако по неизвестной причине конвой притормозил и встал у обочины, не заглушая двигатели. Постников выбрался на дорогу и жадно смотрел из-под руки на дрожавший в солнечном воздухе, словно мираж, тонкий контур еле различимых кровель и домов.
Перед ним лежал плоским блюдом город Финистер Пойнт, в обнимку прильнувший к заливу. Он, казалось, покоился на скатерти из тающего тумана, и городские позвонки выпирали двускатными крышами поверх разноцветных фасадов, издали похожих на торец карточной колоды. Финистер Пойнт оказался совсем невелик и словно не касался земли, будто отчаливая от прибрежных скал вместе с отливом. Он прочнейшим образом вклинился между океаном и холмами и крепко сидел на треугольном клочке пронизанной каналами земли. В бухте Финистер Бэй полированным серебром сверкала и морщилась на ветру гладкая вода.
Колонна между тем стояла как вкопанная. Над океанским берегом медленно таял туманный кисель, не без усилия прорезаемый корабельным гудком – какой-то невидимый сейнер или сухогруз там заходил в порт.
- Почему опять остановка? – резко говорил Постников. - Что происходит? Там война, что ли? Или вы просто не хотите говорить?
- Никакой войны нет, обычные меры предосторожности, - уговаривал Малданов, перекинувшись перед тем парой слов по радио со старшим колонны. – Район временно закрыт: спутник пока не прилетел. Имейте терпение, подождите несколько минут!
- Какой еще спутник?
- Ретранслятор закрытой связи. Приказано доставить вас в город одновременно с его подлетом к побережью, но мы добрались чуть раньше. Не нужно торопить события, все узнаете в свое время, поверьте. Он будет через час с небольшим, а мы войдем в город после подтверждения связи. У меня есть приказ, а Эфраим отслеживает каждый шаг, и пока еще не дает добро на вход.
Постников глянул на него тяжело, а Малданов говорил:
- Давайте без спешки и эмоций. Никакого запрета или ограничения для вас, кроме мер вашей же безопасности, нет!
- А знаете что? В задницу вашу безопасность, товарищ полковник, - с каменным спокойствием отозвался Постников. – Амигос, адьос!
Он громко хлопнул дверцей и зашагал к городу пешком. Солнце все выше лезло из океана, и с неба через край тучи на городские крыши уронило, как театральный занавес, стену световых столбов. За нею, позади парков и городских кварталов, уже хорошо была различима полоска пристани и портовые краны, как цапли на болоте. «Тигр» через полминуты переключил передачу, и вся колонна медленно покатилась на восток и стала медленно догонять идущего.
- Погуляйте по набережной, расслабьтесь, отдохните. Сейчас девять сорок семь, - говорил Малданов Постникову, когда они оказались на городской окраине среди кирпичных двухэтажных домов с уютными сонными палисадниками. - Ровно через час, к одиннадцати будьте на центральной городской площади. Здесь не заблудитесь – город очень мал.
- Зачем на площадь?
- Насколько мне известно, вас будет ждать информация.
- А пораньше никак?
- Связь будет не раньше одиннадцати. И вот еще, - полковник вручил Постникову белый конверт. – Здесь немного наличности. Позавтракайте в городе. Шиковать, конечно, не приходится, но выпить воды или перекусить можно. Деньги не из моего кармана, если что. Государственные.
- И какая же валюта здесь в ходу?
- А вы откройте конверт и сами посмотрите.
Постников надорвал бумагу и вынул. Оказалось - рубли.
Усаживаясь на автомобильное сиденье, полковник напомнил:
- У вас ровно час. И сразу выдвигаемся в Эфраим. Без вариантов.
- Где точка сбора?
На это Малданов учтивейшим образом улыбнулся, и Постников сообразил, что он сморозил глупость.
- Будьте в одиннадцать возле таунхолла. Ратуши, то есть. При любых обстоятельствах!

***
Хорошее и свежее утро в приморском городе. В городских скверах по старинке жгли опавшую листву, и ее горьковатый дым лениво стелился над покатым асфальтом. Между каменными домами наседал свежий воздух с моря и волочил по узким улицам йодистый запах, в котором высоко и низко шныряли чайки. Насколько хватало глаз, вдоль берега подкатывали низкие волны, похожие на старинную стиральную доску. Прекрасным оказался вблизи город Финистер Пойнт. Только странновато было видеть счастливо галдящих детей на детской площадке, и поблизости не было ни вооруженной охраны, ни хотя бы железного забора.
Гигантские муралы на бетонных заборах – «свободу республике», неизвестные имена и лица, а еще нечитаемые знаки подросткового маркера на слепых окнах припортовых складов. Микроскопическое кафе на два столика под зонтом, увитым плющом, попалось ему прямо на неширокой улочке, по которой впору разве на велосипеде ездить. Из кухоньки площадью с наволочку восхитительно тянуло горячей выпечкой.
Постников сообразил, что зверски голоден и купил бутылку воды и хотдог с морепродуктами. Свежайшая, вроде бургера, булка с неопознанной, но страшно вкусной жареной рыбой. Аромат от нее струился такой, что от жадности подкашивались ноги. А подрумяненное по хрустящей корочке горячее тесто? А креветки, белый густейший соус и зеленые и сочно хрустящие овощи? Откусив такого добра, Постников мгновенно услышал музыку ангелов и жевал в беспамятстве. Однако блаженство не оказалось долгим. Он был цинично ограблен чайкой – птица с точностью опытного снайпера спикировала, вышибла из руки еду, суматошно забила крыльями по асфальту и утащила свою добычу на бреющем. Постников чертыхнулся, хотя его одолевал смех. Странные и яркие дома здесь, фасады узкие. И слово дикое – «таунхолл»…
Отыскать церковь оказалось проще простого. Католический Храм Непорочного Зачатия как раз соседствовал с детским приютом для девочек, который оказался закрытым. В тамбуре на входе в храм предстало изваяние Богоматери из пластика, сделанного под гипс, и прозрачный куб для сбора пожертвований. Постников решительно открыл дверь и вошел в церковь. Розетка со святой водой на стене, узкая решетчатая будка черного дерева для исповедей. Белые стены церкви показались ему голыми и холодными. Непривычно смотрелось в храме все. Казалось смутно знакомым, но при этом чуть не таким, как принято, и все здесь было вытянуто в узкую длину, словно корабельное чрево. На противоположной от входа стене вместо привычного многоликого иконостаса высилось только большое распятие и стояли пышные корзины цветов в его изножье. Рядами тянулись скамьи со спинками и приступками для преклонения колен. На полированных сиденьях были негусто разложены какие-то небольшие книги. Постников раскрыл одну – гимны и молитвы для мессы. На нескольких языках, кроме латыни.
Сверху раздалась музыка мини-органа и девичьи голоса запели на хорах:
- Ora pro nobis peccatoribus.
Под эти звуки к Постникову вышла старая монашка в невиданной черной рясе, перепоясанной белым шнуром и в белой же глухой накидке с отложным воротником на плечи. Она кивала и обращалась к нему «господин офицер». Постников представился. Та назвалась в ответ сестрой Агатой из союза Ордена святой Урсулы и провела его мимо аккуратных могильных камней позади церкви в отдельный монастырский офис при библиотеке с такими же белыми стенами. От библиотечных стен пахло кипарисом и старыми богословскими книгами. Сквозь библиотеку они попали в кабинет местного начальства: в белоснежной каморке сидела иссохшая, словно вяленая вобла, монашка-настоятельница с киношным именем «матушка Гермиона» и глядела на посетителя без особой радости.
- Кто вам сейчас о ней расскажет? - с ходу осадила она его. – Вашу дочь ценили сестры, но она - заблудшая душа и выбрала ложный путь! Она покинула нас и ушла своей дорогой.
Постников, опешив, смог разве что вопросительно воззриться на нее, и сухощавая, смягчившись, добавила:
- Сколько у вас лет прошло? Пять, кажется, или больше? А здесь, - она ткнула длинным костлявым пальцем в столешницу, – здесь их миновало больше десятка. Минуту… Да, такая числилась, - говорила она, надев крупные очки, чтобы лучше видеть в мониторе офисного ноутбука. - Эмигрантка, практически сирота, поступила в лечебницу вместе с нетрудоспособной матерью. Была отчислена по распоряжению муниципалитета и поступила в распоряжение городской комиссии по образованию.
Сухо поджав губы, матушка Гермиона пронзила взглядом посетителя. - Больше сообщить, к сожалению, нечего. Лучше обратитесь в администрацию города, у нас вы больше ничего не получите!
- Вон там могила вашей покойной супруги, господин офицер, - прошептала сестра Агата, когда они вышли на воздух. – Она преставилась одиннадцать назад, не выходя из комы. Мы слышали от ее дочери, что у нее был в старом свете муж. Желаете видеть?
Дальний уголок узкого, как коридор, и очень чистого кладбища примерно на две дюжины куцых, практически квадратных могил в два ряда. Постников остановился перед одним из бедных надгробий: на могильном камне были только имя и дата смерти, и больше ничего. Дальше, за низкой каменной оградой, негромко шелестел пышный дендрарий под названием «Юнион-парк».
На погосте трудился морщинистый человек с граблями и тачкой. Это был больничный санитар из приюта, и он же отвечал за всевозможные хозяйственные работы при монастыре и храме. Человек с ходу сообщил, что пришел, чтобы вырыть новую могилу для усопшей недавно монахини. Он оказался словоохотлив и быстро разговорился с Постниковым и рассказал, в частности, что покойников на территории монастыря погребают не целиком – это запрещено городским советом для экономии земельного участка. Усопших кремируют в городском крематории, половину пепла хоронят здесь, а вторую – развевают над морем посреди