Чай, примечай, куда чайки летят

         « Чай, примечай, куда чайки летят»
                              Старая нижегородская поговорка

      Мы, чай, горьковские! И родной, любимый город — город Горький. В нём родился я и вырос, и вместе с ним любовался с крутых откосов красотой и мощью двух русских рек, что встречаются на Стрелке у подножия Дятловых гор, опоясанных красной лентой крепостных стен Нижегородского кремля. Здесь Ока-река, привнеся полную чашу спокойных вод, собранных по русским землям, в безбрежную ширь  матушки-Волги, заканчивает свой бег. И обнявшись словно сёстры, слившись в одно целое, продолжают свой долгий путь в едином русле, с достоинством обходя большие и малые острова, радую волгарей богатством промысловой рыбы. 
      Вот оно волжское раздолье! Вот она ширь необъятная, здесь, пред тобой! Аж, дух захватывает от волнения, сердце замирает в груди, когда глянешь с высоких откосов на расстилающиеся внизу заволжские дали.   
      Как зачарованный смотришь на голубую ленту горизонта, смыкающую край земной с небесами. Покуда любуешься открывшейся панорамой, ароматы цветов и трав, сорванные вольным ветром с далёких заволжских лугов и доставленные сюда на гору, пьянят и дурманят. Прохладное дыхание  речных вод с берегов поросших ивняком, где курчавые волны морщинят прибрежный  песок, уносит твои думы за окоём. Широко и привольно в груди! Вместе с воздухом в тебя вливается головокружительное благовестие. Так легко дышится! что, кажется,  многие годы прожитые вдали от родных мест смываются прочь, как нечто временно наносное, обнажая детство как сущность, как корни, когда-то вышедшие из этой земли. И слышатся протяжные гудки пароходов, зовущие за собою в голубую даль. И видишь ты  живительные родники, что раньше били из-под горы, встречая и радуя прохладой своей в жаркую пору прохожих. Но ныне бежит ключевая водица по трубам подземным да по глубоким протокам цепкой детской памяти.
      Волна воспоминаний, словно прибойная волна, накрыла, не давая роздыху закрутила не желая усмиряться, вырвала из прошлого первый попавшийся кусок и швырнула в меня.   
      Предо мной предстала улица, некогда благословившая мои первые шаги — улица Горького: от центра до самых окраин простёрлись художественным полотном резные фасады её домов прячущихся за листвой тополей и лип. Садовые заборы, что оставили множество рваных отметин на моих штанах, ограждали от посторонних взглядов дворовых аборигенов. Там голые коленки мои были украшены шрамами от  встреч с дорожным асфальтом и пестрели зеленью от трав с крутых откосов. Потемневшие купола церкви Спаса дерзко возносились в бездонные небеса и с высоты птичьего полёта заглядывали к нам во двор, где не редко можно было встретить гужевых лошадей, что возили на одноосных подводах лес связанный цепями, — во дворе у нас стояла пилорама, которую мы просто называли столярка.
      Вот по улице вяло, склонив к земле низко голову, проклацала лошадь, таща телегу с ароматной бочкой золотаря. С боку лежит громадный ковш на длинном шесте. Рядом шествует, держа вожжи в одной руке, одетой в брезентовую рукавицу, сам хозяин, облачённый в  халат серобурмалинового цвета. У соседних ворот он резко окликнул кобылу и та встала подрагивая мышцами и обмахиваясь хвостом, отгоняя назойливых мух. Золотарь широкими шагами решительно направился к воротам, и огромные деревянные створы под напором его недюжинных плеч нехотя со скрежетом и визгом растворились. Карета золотых дел мастера въехала во двор.
      Родная улица мне не узнать твоих привычных очертаний. Современные архитекторы двадцать первого  века уже  успели коснуться своими фантазиями старого уклада этой части города, где было так  приятно окунуться в прошлое. Маленькие дома, притаившись за деревянными заборами, как-бы выглядывали из-за них, подмигивая  окнами вторых этажей. Яблони и вишни перекинувшись через изгородь, предлагали прохожим свои плоды, ничего не требуя взамен. Холодные громады стекла и бетона выросли на месте старых лип и палисадников с цветами. Даже церковь Спаса, некогда грозно и величаво возвышавшаяся над  двухэтажными домами сегодня затерялась между серых многоэтажек. Может деревянные дома состарились, стены с облупившейся краской покосились от времени, но сколько в них было доброты и тепла: они были свидетелями нашего детства, беззаботного и счастливого.
      Сейчас я редко прихожу сюда. Мне не хочется бывать здесь. Здесь всё чужое, незнакомое, и в этом месте сейчас бывает горько у меня на душе.
      Единственное место, где вольно дышится — Верхне-Волжская набережная. Свежий ветер с безбрежных просторов Волги бодрит и молодит душу, и гудками пароходов из детства зовёт за собой в розовую страну мечтаний.
                          …Над волгой широкой просторное небо
                              Бескрайняя даль за Окой.
                              И где бы я только, друзья мои, ни был —
                              Я помню свой город родной…
                                  ( Слова из песни  В. Каныгина.  муз. А. Быничкина)