Исход периодевта

горя к словам -
A vae verba.
От горя к словам
Без ущерба,
От горя к словам -
A vae verba.

Мы живём, размножать чтобы жизнь,
Сводится всё к любовным делам,
В репродукции суть же лежит,
Этот путь весь от горя к словам.

Мы живём, лишь бы как бы прожить,
По возможности больше урвав,
Чтобы есть и любить от души,
Этот путь весь от горя к словам.

От горя к словам
Очень терпким,
От горя к словам,
A vae verba.
От горя к словам,
Непотребно,
От горя к словам,
A vae verba.

Мы живём, чтоб расхваливать жизнь,
И считаем жизнь вроде за храм,
На других при том точим ножи,
Этот путь весь от горя к словам.

Мы живём, рассуждая про жизнь:
Вывод - бездоказательный хлам,
Много нас в безрассудной глуши,
Этот путь весь от горя к словам.

От горя к словам
Через дебри,
От горя к словам -
A vae verba.
От горя к словам,
Словно в дерби,
От горя к словам,
A vae verba.

Мы живём все, не ведая жизнь,
Так в конце ничего не узнав,
Вот и стоило разве возни -
Этот путь весь от горя к словам?

Будь слава словам,
Силы черпать,
Будь слава словам!
Ave, verba!
Будь слава словам -
Те волшебны,
Будь слава словам!
Ave, verba!"
Он вытащил из сумки все свои заработанные железяки (их накопилось около сотни) и принялся пересчитывать, бережно раскладывая и вспоминая, какую за что получил. Вот эта - как он однажды принимал роды. Сперва всё шло стандартно: ярко-розовый слизкий плод родился практически самостоятельно, доктор вытер серой простынёй кричащего новорождённого, перерезал и перевязал бечёвкой пуповину и положил сразу потускневшего ребёнка на живот усталой матери. Она прижала его к себе, и врач подталкиваниями заставил родильницу приложить малыша к груди. Тот обхватил сосок и принялся вяло сосать. Через несколько минут должен быть родиться послед, но он что-то запаздывал. Периодевт провёл наружный осмотр и понял, почему. Ещё через несколько минут потуги возобновились. Мама из-за них чуть не выронила новорождённого. Период изгнания проходил неплохо, но при прорезывании головки второго плода пепельного цвета прогноз врачу стал видеться очень неблагоприятным. Близнец родился безнадёжно мёртвым. Врач даже не пытался предпринимать реанимационные действия, так как это было бессмысленно и бесполезно. Отрезав пуповину, он хотел уже унести трупик куда подальше, но мамаша принялась истерично вопить и тянуть руки к мертворождённому, отталкивая от себя первого здорового ребёнка. Лекарю пришлось уступить. Женщина схватила  неживой плод и крепко сжала его в своих объятиях, пока рядом заливался громким плачем брошенный младенец.
Странствующий доктор вздохнул и аккуратно сложил очередную железку в сумку. Здесь не хватало только той, которую он не забрал у жены больного сердцем. Но как раз её он помнил очень хорошо и ярко безо всякого напоминания. Мало женщин до сих пор так западали в его душу. Давно никто и ничто его так не волновало. А тут сразу, и она, и случай в бывшей библиотеке. Скиталец понял, что нужно развеяться, последние дни вывели его из душевного равновесия. С этими мыслями под песни из садящегося планшета, он в тревоге задремал.
Прошло несколько дней, за которые врач ничего не заработал, зато дошёл до городка, в котором мог расслабиться и забыться. Странник через подрихтованные в различной степени немногочисленные развалины пятиэтажных домов дошёл до выделяющегося на их фоне своими яркими красками облупленного барака, над входом в который был накалякан на куске фанеры клубок сплетённых между собой змей. Бродяга постучал в массивную ржавую дверь. Через несколько секунд она приоткрылась, чтобы явить перед врачом гориллу в спортивном костюме, которая протянула к нему свою огромную ладонь. Врач спохватился и вытащил из сумки одну железку. Та исчезла в руке у амбала, и он посторонился, пропуская гостя внутрь. Пройдя через тёмную тесную прихожую, путник очутился в основном зале, где находилась небольшая сцена и множество пластиковых столов и стульев. На входе его встречала мамка, толстая, вульгарная, размалёванная старуха, которой тоже нужно было отсчитать одну железку. Мамка сразу сально разулыбалась беззубым ртом, указала бродяге, за который столик садиться и упорхнула (видимо, только по её понятию) из зала, оставив после себя шлейф резкого запаха приторных духов и потного тела. Странник сел и осмотрелся. Здесь было людно, сильно накурено и сумрачно, так как зал освещался только парафиновыми свечами, а окна без стёкол были заколочены; никакого особого интерьера, только голые обсыпавшиеся стены. За столиками сидели одни мужики, такие же мрачные и лохматые, как доктор, разве что не до такой степени оборванные. К шесту на сцене вышла обнажённая женщина, и публика несколько оживилась. Женщина в каком-то трансе начала медленно кружиться вокруг шеста под глухую некачественную музыку.
К столику с подносом подошёл халдей, в меру опрятный и побритый. Он поставил перед доктором тарелку какой-то ароматной бурды, кувшин с крепким пойлом и столовые приборы и замер в ожидании. Странник суетливо вытащил из сумки ещё одну железку и отдал её халдею. Тот в мгновение ока испарился. Врач налил себе полный стакан тёмно-красной тягучей жидкости из кувшина и осушил его в несколько глотков, от чего почти сразу захмелел. Зачерпнул пару ложек с тарелки и уставился на сцену. Женщина была не молода, но весьма миловидна и аппетитна. Двигалась медленно и автоматически, тусклые глаза её невидяще уставились в одну точку. Начав пить второй стакан, доктор чуть не подавился, узнав обнажённую танцовщицу. Это была та самая женщина, так взволновавшая его накануне. Лекарь просто ошалел от такого поворота. В этот момент к его столику мамка подвела четырёх девиц на выбор. Бродяга не мог сосредоточиться на них, его тянуло к танцующей женщине, он отмахнулся от мамки и её подопечных. Мамка подмигнула ему и увела девочек, довольно, кстати, потасканных. Странник вновь прильнул взором к женщине на сцене и попытался махнуть ей, чтобы привлечь к себе её внимание, но она явно никого и ничего не видела. Он угрюмо принялся хлебать из стакана большими глотками. Мамка привела новых подруг, но они также не заинтересовали путника. Она озадаченно отослала их обратно, а сама осталась.
- Кого? - Хриплым голосом поинтересовалась она.
Доктор посмотрел на мамку долгим взглядом и, внезапно решившись, ткнул пальцем на сцену. Мамка в сомнении покачала головой. Но странник настойчиво глядел на неё. Мамка наморщила и без того сморщенное лицо:
- Нет опыта.
Врач отмахнулся и продолжал умоляюще глядеть. Мамка притворно вздохнула, погрозила страннику пальцем и показала в качестве цены свою пятерню. Врач, не торгуясь, полез в сумку и дал мамке требуемое количество железок. Она, явно жалея, что не выставила прайс покрупнее, жестом велела оставаться ему пока на месте и увела не сопротивляющуюся женщину со сцены под недовольные возгласы клиентов. Правда, почти тут же место у шеста заняла другая танцовщица, менее миловидная, но более фигуристая и задорная. Сердце у бродяги в трепете забилось, и слегка потемнело в глазах. В голове копошилась какая-то каша и роился туман, подправленные хорошей дозой алкоголя. Еда перестала лезть в горло, но ещё один стакан он успел одолеть, пока из дверного проёма его не поманила мамка. Бродяга прошёл за ней по тёмному узкому и затхлому коридору до последней двери, мамка открыла её перед ним, и странник вошёл в маленькую каморку. Дверь за ним закрылась. В комнатке было сумрачнее, чем в зале, горела только одна свеча на табурете; посередине, заполняя почти всё пространство стоял двухместный топчан, накрытый протёртыми лоскутными пледами. Поверх них лежала та самая обнажённая женщина. Он сделал два шага, отделявшие его до кровати, в горле встал комок. Женщина безучастно смотрела в потолок и, казалось, не ощущала его присутствия. Скиталец сел на топчан и взял её за плечи. Она внезапно вздрогнула и наконец-то посмотрела на него. Но во взгляде не было узнавания, да там вообще ничего не было. Странник притянул женщину к себе и прижался щекой к её щеке. В нём разгорелось вожделение, он принялся жадно целовать её шею, лицо, плечи, грудь, его рука скользнула к ней вниз. Сперва женщина автоматически начала отвечать на его сумбурные торопливые ласки, но вдруг вся напряглась и принялась отталкивать бродягу от себя, поначалу слабо, но потом всё более жёстче. Скиталец по инерции какое-то время продолжал свой напор, но она всё-таки вынудила его остановиться. Врач посмотрел озадаченно на женщину, она его по-прежнему не узнавала, но во взгляде появилась какая-то доля осмысленности. Скиталец непроизвольно зарычал от возбуждения, и женщина в испуге закричала, приведя доктора в ступор. Благодаря этому она отпихнула его от себя, так что странник свалился на пол, и бросилась к двери, начав её дёргать и колотить, продолжая неестественно вопить. Врач, оставаясь на полу, никак не мог сообразить, что происходит. В конце концов дверь распахнулась, и на пороге возник рыжий бородач. Вдова отпрянула от него, но бугай схватил её за волосы. Взглянув на гостя, лежащего на полу, амбал вкатил женщине увесистую пощёчину, после чего она сразу же замолчала. Охранник развернулся и потащил женщину за волосы из каморки. Тут бродяга очнулся и схватил амбала за ногу. Бугай остановился и вопросительно посмотрел на постояльца.
- Отдай мне, - забормотал лекарь, не отпуская ноги охранника.
Амбал зарычал и сделал попытку продолжить движение, но врач, удерживая его, дотянулся до своей сумки и вытряхнул кучу железок из неё, жестами показывая, что это за женщину. У амбала расширились глаза, но он тем не менее отрицательно помотал головой и отпихнул доктора от себя ногой, выйдя наконец в коридор. Знахарь, слегка замешкавшись, судорожно засунул железяки обратно в сумку, подхватил её с собой и выскочил следом. Охранник уже затаскивал женщину в другую комнату. Врач ринулся за ними, но дорогу ему преградила мамка, не давая зайти.
- Отдай, - прохрипел доктор ещё более неуверенно.
Мамка всплеснула руками, покачивая головой, поцокала языком и погрозила жирным пальцем периодевту, одновременно выпихивая его в коридор своим телом. Врач простонал, протягивая руки к утащенной женщине, но мамка уже закрыла дверь за собой. Она взяла доктора под локоток и, поглаживая его по плечу, потихоньку вывела к выходу. Амбал-привратник распахнул дверь, а мамка подтолкнула бродягу в спину. Скиталец обернулся в попытке ещё раз попросить, но амбал, не дожидаясь продолжения, выпнул его наружу и тут же захлопнул створку. Путник от толчка не удержался и упал на землю. Полежав пару минут в каком-то тупом оглушении, странник тихонько поднялся, подобрал сумку и побрёл прочь, разбитый, униженный и потерянный.
Мамка и охранник в комнате, куда не пустили доктора, обрабатывали вдову. После пары тяжёлых оплеух от амбала она окончательно сломалась и безропотно слушала хриплое "воркование" хозяйки о том, что мол: "долг своего мужа ей так и так придётся отработать со всеми процентами, а потом она отсюда и сама вряд ли уйдёт, да и куда ей идти, а здесь она всегда сыта, согрета и одета, ну, одета не совсем всегда, но это лишь крохотное неудобство". Мамка дала выпить женщине какой-то