получается где-то раз в четыре с половиной года.
А вот любимец евреев Хрущёв просидел в Кремле 10 лет, вдвое меньше то есть. Но успел повесить себе самому на грудь (от Сталина он ничего не получил за работу! – не заслужил!) аж 4-е Золотые Звезды. Понимай: человек сам себя награждал званием Героя раз в два с половиной года! Потому что не мог допустить товарищ, чтобы маршал Жуков, его подчинённый, имел Золотых звёзд больше него… И просиди Хрущёв в кресле Первого секретаря чуть дольше, - он бы наградил самого себя, любимого, и 5-тью, и 10-тью Золотыми звёздами, и вошёл бы в Книгу рекордов Гиннеса. Это всенепременно бы произошло, зная его дьявольское самолюбие и необузданный характер… Но про это - молчок: ни басен не придумано, ни сатир, ни одного похабного сценария не сочинено с анекдотом про такую его немыслимую “скорострельность”. Странно, да?! Не правда ли?! Принцип и подход тут известный: “своим” можно всё, “чужим” - ничего. В чужом глазу мы и соринку видим, а в своём собственном и целого бревна не замечаем…
Всё это к тому, кто и как пишет у нас Историю страны родной. И, соответственно, как относиться к ней, рукописной истории, разумному и трезвому человеку - как к реальной летописи событий или как к той же басне или пошлому анекдоту?…
-------------------------------------------------------------
Хрущёв был отставлен и заменён. Партию, а потом и страну возглавил Леонид Ильич Брежнев, сталинский выдвиженец. И люди из команды Леонида Ильича, засучив рукава, дружно принялись разгребать завалы, оставленные волюнтаристом и дуро-ломом-Никитой. В математике - в том числе, которая за 10-ть хрущёвских лет, безответственных, диких и без-контрольных, предельно загордилась опять, заважничала и зазвездилась, замкнулась на самой себе как зажравшаяся улитка в коконе. И всё благодаря еврейским изнеженным баловням-барчукам, получившим престижное университетское образование во время Великой Отечественной, а к середине 1960-х годов сделавшим в науке и образовании головокружительные карьеры. Став профессорами, академиками и член-коррами, Героями Соцтруда, Сталинскими и Ленинскими лауреатами, они, повторим это ещё разок, превратили самих себя в королей-небожителей, пупов земли, живых классиков и кумиров. Одновременно они плотно оккупировали престижные мехмат и МИАН, другие столичные блатные НИИ, и жили там припеваючи. Забрались на университетские и академические облака, одним словом, счастливо свесили ножки, по-царски посматривали на всех свысока - и категорически не хотели оттуда спускаться. И заниматься земными проблемами и заботами они никак не желали, что ставило перед учёным сообществом государство…
Часть третья: История создания кафедры (продолжение)
1
Перед правительством державника-Брежнева сразу же встала целая куча вопросов, архиважных и непростых, по выводу страны из кризиса. В том числе и такой: как “приземлить” строптивых столичных математиков? Мехматовских - в том числе. Можно даже сказать - главным образом. Потому что только механико-математический ф-т МГУ в Москве готовил профессиональных математиков: других таких мест не было…
Было понятно и дураку, что нельзя силком заставить чопорных и норовистых академиков и профессоров заниматься прикладными задачами. В мирное время наукой не занимаются из-под палки: вообще можно без науки остаться, когда оттуда все разбегутся кто куда, за границу к капиталистам уедут. Тем паче невозможно заставить учёных евреев жить и работать так, как им того не хочется, которые вообще не терпят и не выносят диктат - в два счёта от него звереют и ощетиниваются, и дают сдачи… К тому же, столичных и университетских математиков-евреев плотно опекал академик А.Н.Колмогоров (1903-1987) - тёмная, мрачная личность в советской истории, за спиной которого всю дорогу маячил Сион.
Биография Колмогорова, если коротко про неё рассказать, поражает думающего человека при первом же прочтении. Уже тем, хотя бы, что Андрей Николаевич всю жизнь носил фамилию матери, как и шахматист Г.Каспаров (Вайнштейн по отцу). Странно, да?! Отец же Колмогорова был эсером до Революции - не кадетом и даже и не меньшевиком. А эсеры - это был такой боевой революционный спецназ с конца 1890-х годов, правопреемник народовольцев, - сугубо террористическая организация, состоявшая в основном из полупомешанных маньяков, садистов и палачей, в задачу которых входило наводить панический ужас на россиян различными террористическими актами, подавлять у народа волю этим к отпору и сопротивлению. И попутно пачками отправлять на тот свет верных Царю Николаю II слуг - генерал-губернаторов-патриотов, крупных и неугодных чиновников и министров. Чем эсеры и занимались исправно, чем, собственно, и прославились: не одна тысяча загубленных православных душ на их кровавом счету даже и по самым скромным подсчётам… Таким вот маньяком, садистом и палачом, похоже, и был отец Колмогорова, Николай Матвеевич Катаев, погибший в 1919 году.
Партия эсеров, как хорошо известно, финансировалась еврейскими банкирами и состояла преимущественно из евреев же: они там верховодили и правили бал, хотя были и русские - Борис Савинков и Мария Спиридонова, например, тот же Н.М.Катаев (если он Катаев). Поэтому-то евреи-большевики, захватившие в Октябре Семнадцатого власть в России, плотно опекали и заботились об оставшемся без отца Андрюше - сыне погибшего товарища по борьбе, известного революционера. С их ощутимой помощью и поддержкой Андрей делал прямо-таки головокружительную карьеру в науке, склонность к которой имел. В 1931 году, в 28 лет, он становится профессором МГУ; с 1935 по 1939 год он - директор Института математики и механики МГУ. В 1935 году, без защиты, он становится доктором физико-математических наук, а 29 января 1939 года 35-летнего Колмогорова избирают сразу (минуя звание члена-корреспондента) действительным членом Академии наук СССР по Отделению математических и естественных наук (математика), а потом и членом Президиума АН СССР. Из чего и невооружённым глазом видно, что молодого учёного кто-то мощно тащил “наверх”, сметая все возможные преграды и препятствия.
Затащив Колмогорова на вершину молодой советской науки, кураторы-сионисты подгребли под него всю столичную математику, сделали сопредседателем Московского математического общества (на пару с П.С.Александровым, давнишним и верным его дружком и любовником одновременно) и негласным рулевым мехмата, без согласия и одобрения которого в хрущёвские и брежневские времена там не делалось ничего: перечить всесильному Колмогорову там никто не решался… Пользуясь своим исключительным положением на факультете, Андрей Николаевич набирал себе самых талантливых и даровитых студентов и аспирантов, и потом их “доил” безбожно и основательно до самой смерти. “Пенки” со своих подопечных обильно снимал, и потом теми “пенками” всю жизнь как хитрющий кот сметаной питался.
Вот читаешь теперь всё то, что приписывают академику советские и российские сказочники-борзописцы, про все его гениальные открытия и достижения, и глаза на лоб от прочитанного вылезают, честное слово, готовые на пол упасть. Даже и у автора очерка - профессионального математика со стажем, знающего научную кухню изнутри, долгое время на той кухне варившегося и подъедавшегося! Потому что даже если разделить все колмогоровские печатные биографические достижения на 10-ть - всё равно это будет слишком и перебор для простого смертного. А так, без делёжки если, получится, что Андрей Николаевич, мир праху его, был этаким сверхчеловеком, или же полу-божком, посланцем Неба, сумевшим все направления в науке осилить, осмыслить и превзойти, и везде свой заметный след оставить. А если по-простому сказать, по рабоче-крестьянски: сумел раб Божий Андрей во все научные дырки свой длинный нос запихнуть, всё там обнюхать и обсмотреть, обмерить и оценить по достоинству, и потом объять необъятное и на гора в виде новых открытий выдать!
Но поскольку такого, ясное дело, не может быть никогда, - то и к современным биографиям его не стоит относиться серьёзно: все они сказочные и неправдоподобные, поверьте…
2
Справедливости ради надо сказать, исходя из собственного трудового опыта, что “доил” и обирал молодых подчинённых не один Колмогоров, как представляется, - такая тогда была в Советском Союзе практика. Отработав 20 лет в оборонном столичном НИИ, ваш покорный слуга помнит, как обстояло дело в Москве с написанием статей и книг. И может поведать как на духу про советскую книгоиздательскую систему.
Так вот, чтобы молодому сотруднику опубликовать статью в научном журнале, он должен был непременно поставить на титульный лист рядом со своей скромной фамилией ещё и фамилии своих непосредственных руководителей - начальника сектора и отдела, - в качестве “пропуска” в высший свет. А чтобы издать книгу, допустим, - и вовсе ИМЯ директора института требовалось, профессора и академика, Героя Соцтруда и Лауреата, имевшего связи и вес в научных кругах, пропуск. Без директорской реальной помощи и звонков молодого автора и на порог издательств, как правило, не пускали: отгоняли как пса шелудивого, как бомжа.
А чтобы книги без соавторов издавать, надо было всенепременно залезать “наверх” - самому директором, академиком, Лауреатом и Героем становиться, обзаводиться связями и поддержкой, блатом… Но только беда заключалась в том, признаюсь честно, что когда туда доберёшься - к вершинам власти, к кормушке, к большим деньгам, если вообще доберёшься, - писать ничего уже и не хочется: сил на творчество не остаётся, запала внутреннего, энтузиазма. Совсем-совсем. Все они на интриги уходят, на кривляние, двурушничество и лизоблюдство…
3
Итак, начиная с хрущёвских времён, Колмогоров становится закулисным главой мехмата, хотя официально деканом факультета он был всего-то четыре года, с 1954 по 1958 год: не любил никогда Андрей Николаевич ответственности и канцелярщины, ох как не любил! Предпочитал всегда этаким “свободным художником” везде болтаться, “человеком не от мiра сего” - но с огромными заработками и полномочиями. За кулисами проворачивал все дела, за спинами коллег и соратников… Здесь важно отметить ещё, что на хрущёвское безалаберное правление приходится и “расцвет творчества академика” - так написано в его биографиях. Так что, кому-то бардак - а кому-то и польза немалая, кому-то страшный диагноз рак после обследования, к примеру, - а врачам-онкологам навар и барыши. Уж так интересно устроена наша жизнь, что и под старость не перестаёшь удивляться.
Став светилом науки в достаточно молодом возрасте, Колмогоров вёл себя нагло и вызывающе, лез во все дырки, как уже отмечалось, где только деньгами пахло; сам лез, да ещё и тащил туда своих оборотистых учеников, на плечи которых и перекладывал потом всю черновую работу, а сам умывал руки. Он становился членом редколлегий многих российских научных журналов, регулярно получал там зарплату, естественно, а на работе не появлялся десятилетиями - и не чувствовал угрызений совести: об этом подробно будет написано ниже. Он организовал физико-математический интернат №18 при МГУ в 1963 году - и тоже не показывался туда годами. И что там
