"Мёртвые души - 2"

пылились на полках и на складах, никому не нужные, не интересные. Но мы-то не знали про то: думали, что не врёт Усманов, что и вправду для нас, молодых, старается, гад, жилы рвёт ради нашего удовольствия…

63

- И Танька Куклёнкова, стерва, ему с книгами здорово помогала - молодых товарок своих ему направляла в лапы, наших молодых сотрудниц из первой комнаты. За “любовь”, ну и за книжки, наверное, это делала, которые он и ей регулярно в отдел таскал… Сколько брал с неё за те книжки - не знаю. Может, и по себестоимости ей покупал, любовнице-то. Вот Танька на него и ишачила регулярно, рекламировала его как всемогущего продавца-доставалу: это-то я знаю точно. И даже знаю, как.
- Приходит к нам в отдел молодая девчонка, к примеру, чистая и непорочная как дитя, злыми людьми не пуганная и не маранная. И Татьяна, как старослужащая, к ней сразу же кошкой льнёт, голубкой сизой подкатывает: берёт над ней шефство, короче. Начинает её обхаживать, помощь разную предлагать, услуги. И потом в туалете шепчет на ухо тихо: если, мол, дефицитные книжки нужны, к Равилю нашему обращайся, он достанет, у него в магазине блат… Доверчивая девчонка распускает уши и прямиком идёт к “благодетелю”, обрадованная, просит что-то купить из классики или из современного, прозу или стихи. А про цену спросить ей даже и в голову не приходит: думает и надеется, святая душа, что уж на работе-то её не надуют...

- Подлецу же Усманову это только на руку, такая её простота. Он всё дотошно записывает или запоминает, потом пулей летит в магазин, покупает в свободной продаже книжки и тащит их девушке на другой день: на, мол, бери и радуйся, и читай на здоровье. И потом называет такую цену за услугу, за беготню, что у заказчицы, помнится, аж глаза на лоб вылезали и волосы поднимались дыбом на голове, становилось по-настоящему дурно. Втрое большую, чем было написано на обложках. И это - в лучшем случае. Это у него считалось по-божески, по справедливости, - такая тройная цена... А отказаться уже было нельзя, передумать, переиграть и пойти на попятную, категорически. Когда кто-то это пытался делать, Усманов мгновенно взрывался и зеленел, если что-то не по его было, и такой визг поднимал, сволота, - до небес прямо-таки! Визгливым и нервным был ужасно! И таким же ужасно вонючим! Говорил, что так такие дела не делаются, мол, что он уже денежки заплатил - из собственного кармана! Куда он, мол, теперь эти книжки денет?! на помойку выбросит, да?!
- Ну, в общем, девушка чешется, стонет, меняется в лице на глазах - но берёт, платит этому упырю нужную цену. И потом целый месяц в себя не может прийти: всё ходит и переживает, глупенькая, не в силах понять, как это её на работе чуть ли не в первый день её учёные и культурные товарищи лихо так облапошили-объегорили… А Усманов с Куклёнковой довольные ходят оба, скоты! Как обожравшиеся сметаны коты облизываются! Очередную наивную дурочку обобрали - и рады…

64

- А ты сам-то, Валер, у него что-нибудь покупал? - помолчав с минуту, брезгливо поморщившись и поиграв желваками, громко носом пошмыгав, спросил я тогда первое, что пришло в голову. - Или ты с Равилем дел никогда не имел, стороной обходил сучёнка? Почувствовал сразу же, что он - гнилой, - и оттого не связывался?
- Почувствовал, да. Но не сразу. Один раз связался и я, клюнул по молодости на его подлую удочку. Да потом об этом сто раз пожалел... И произошло это, заметь, Витёк, в первую же мою рабочую неделю. Как и с этой девушкой.
- И чего же там такого особенного случилось? - расскажи. Интересно.
- Надул меня этот пидар гнойный - вот чего! Причём самым циничным и бессовестным образом. Рассказывать даже про это не хочется, вспоминать: больно и стыдно на душе становится.
- Ну ладно тебе, Валер, рассказывай давай, коли уж начал, не тяни кота за хвост и не интригуй - не по-человечески это…

- Заставляешь ты меня, дружок, опять нервничать; вспоминать то, что вспоминать не хочется - ворошить старые раны... Ну да ладно уж, так и быть. Коротко и эту пакостную историю тебе поведаю, в двух словах буквально: чтобы не распаляться, желчью не исходить - печень свою не мучить… В общем, в нашей второй молодёжной комнате, куда меня начальники привели и рабочий стол указали, Максим Аверин сидел справа у окна. А меня тоже посадили к окну, только слева. Поэтому-то сидящий рядом Максим был первым, с кем я познакомился и подружился.
- Этот Максим пришёл к нам в отдел за год до меня, после окончания Московского авиационно-технологического института, МАТИ - сокращённо. И сразу же прославился тем, что был человеком, помешанным на книгах. Любую новую книгу готов был приобрести, если её не было в его личной библиотеке… Представляешь, какой знатный клиент попался в лапы спекулянту-Усманову, который, как настоящий хищник, в Аверина мёртвой хваткой вцепился в первый же рабочий день, и не отходил от него с тех пор до самого его увольнения в начале 90-х. Регулярно два раза в месяц таскал ему вороха новых книг 8-го и 24-го числа, когда нам выплачивали аванс и зарплату, с заговорческим видом клал книги ему на стол - и поверх пачек непременно клал маленький листик с ценою, чтобы мы, сослуживцы, не слышали о его доходах. Простодушный Максим бросал беглый взгляд на ценник и сразу же лез в кошелёк, никогда на моей памяти не торгуясь, не склочничая, не предъявляя претензий. Помешанный был на книгах, ей-богу, больной: половину своей зарплаты на создание библиотеки тратил - и на подкорм Усманова, и никогда не жалел о том… Я это сразу за ним приметил, что он книги не выпускает из рук - читает и читает их, запоем прямо-таки, благо, что обстановка в секторе это ему позволяла. И сразу же его за это занятие зауважал - люблю, грешным делом, людей любознательных и начитанных…

65

- Теперь перехожу уже непосредственно к самому себе. Вышел, значит, я на работу в понедельник 23 августа, как сейчас помню, а во вторник 24 числа у нас на предприятии платили аванс. Со дня основания так было. И я, как вновь прибывший молодой сотрудник, дипломированный специалист, получил на руки большие деньги: и две студенческие стипендии за июль и за август мне наше государство выплатило, и большие подъёмные в размере двух месячных зарплат. Такая тогда было система в стране: о молодых инженерах и учёных коммунисты заботились, надо отдать им должное… Так вот, получил я, значит, этот громадный аванс, сижу и радуюсь первым большим деньгам, самостоятельно заработанным, как вдруг вижу, что подкрадывается к Аверину Усманыч с пачкою новых книг, кладёт их ему на стол, получает от него положенное по заведённой традиции и тихо, по-кошачьи, отходит, довольный очередной сделкой. А потом и вовсе исчезает куда-то, мчится по своим делам. А счастливый Максим в это время начинает книги перебирать и разглядывать. Одну рассмотрит и в сумку свою уберёт, потом - другую и третью. А последнюю, четвёртую по счёту, особенно долго держит в руках, читает её предисловие и послесловие, радуется как ребёнок… Я поднимаюсь и подхожу к нему, спрашиваю: «Что за книжка-то?» Он показывает мне обложку, на которой было напечатано крупными буквами: «Умберто Эко. Имя розы»… «Что, хорошая книга, да?» - удивлённо голосом говорю. «Да, очень хорошая, очень! Начнёшь читать - не оторвёшься, - следовал восторженный ответ. - Советую приобрести. Не пожалеешь! Я уже читал отдельные главы из неё в “Иностранной литературе” два года назад. Признаюсь, был в шоке»… «А о чём она?» - интересуюсь осторожно. «О жизни средневековой католической Европы: какие страсти кипели тогда между светскими и церковными руководителями в битве за власть, какие нравы процветали в монастырях. Её сейчас вся образованная Москва читает и обсуждает жарко. Последний писк моды, как говорится»… «Купить что ли?» - помнится, начал вслух рассуждать-прикидывать я, сам до хороших книжек охочий. Раньше-то я их себе не имел возможности покупать, сидя на родительской шее. А теперь зарплату первую получил, да какую! Вот и раскатал губки… «Купи, конечно купи, не пожалеешь, - между тем, продолжал агитировать меня Аверин. - Обратись к Равилю, он тебе купить: у него в книжном магазине блат - баба какая-то имеется… А хочешь, я к нему обращусь? У меня с ним отличные отношения»… «Обратись, если не сложно, - попросил я. - А то я-то его ещё плохо знаю». «Хорошо, обращусь… Только, Валер, - помявшись и покраснев, тихо предупредил меня тогда Максим. - Книжка будет 6 рублей стоить - вместо написанных на обложке 3-х. Знакомая Равиля за свои услуги лишнюю цену берёт. Ты как, не против?»… Я подумал-подумал - и согласился на 6 рублей: первый большой аванс кружил мне голову…

66

- А уже на другой день, в среду, не успел я зайти в комнату и сесть за стол, как ко мне подлетает Усманыч гоголем и кладёт передо мной эту книгу, которую он уже купил. Ошалелый от подобной оперативности и любезности, я лезу за кошельком и спрашивают так, для проформы больше: «Сколько я тебе должен?» И когда слышу: «Три рубля», - не верю своим ушам. «Во-о-о, - думаю, - молодец, мужик! И съездил, и договорился, да ещё и по себестоимости для меня купил - не стал меня обирать по дружбе и по-соседски»… Ну, в общем, расплачиваюсь с ним быстро, крепко жму Равилю руку и говорю “спасибо огромное, я твой должник”. После этого убираю книжку в сумку и иду курить, довольный удачной покупкой до задницы. И на работе ту книжку ни разу не пролистал - недосуг было; и дома не чухнулся - пришёл и сразу же положил её на полку, после чего ужинать сел, потом смотреть телевизор до позднего вечера. И так - дней десять, наверное… Только через десять дней я, наконец, решил просмотреть дома усмановскую покупку, бегло познакомиться с ней, почитать… И вот когда я раскрыл её и начал перелистывать из начала в конец машинально, - я с ужасом обнаружил в центре несколько пустых листов: книжка была бракованной, без большого объёма текста…

- Разумеется, я пришёл в ужас от такого открытия, в глубокий шок, замешанный на тихой ярости. И дело было даже не в браке и не в 3-х рублях, которые я по сути выкинул на ветер. Больше всего меня бесило то, что в первый же рабочий день меня откровенно и пошло “кинули” в институте! И кто кинул?! - сосед по комнате, старший товарищ, заслуженный инженер, который все десять дней после этой злосчастной покупки мило вертелся рядом с самым ангельским видом, здоровался первым, руку жал, рассказывал пустяки всякие, анекдоты. Будто бы ничего между нами не произошло, будто та книга, которую он для меня купил, была нормальной и качественной… Всю ночь, помнится, я не сомкнул глаз от подобной откровенной дикости и наглости. Думал: что делать мне? и как выходить из создавшегося положения? Два горячих желания боролись внутри: прийти на работу утром и устроить скандал - и не делать этого, не позорить себя, не махать после драки кулаками, не портить отношения с сослуживцем. «А если вдруг Равиль не при чём, если и его самого надули. Что тогда? - думал я, мысленно защищая Усманова. -…Да, скорее всего так оно и было, - говорило мне моё воспалённое естество. - Ну не может же он, Равиль, зная, что книжка бракованная, всё равно принести и продать её мне - новому своему товарищу и молодому сотруднику, кто годится ему в сыновья, кто на 23 года моложе. Это же будет за гранью разумного, за гранью добра и зла! Разве ж