БУДЕМ ЖИТЬ!
(из пережитого лично автором)
... Опять порожняк подали только к концу смены. Теперь придется ждать напарника здесь, на участке.
«На концерт точно не успею. - переживает Женька. - Пока смену сдам, доберусь до душа... Эх! На следующем собрании надо транспортникам «вставить фитиль»!»
- Валя. - обращается Женька к откатчице. - Ты на концерт идешь?
- А что? Приглашаешь? – хитро улыбается женщина.
- Увидишь Антоху, скажи, что я задержался...
- Знаем мы твоего Анто-о-ху! - хохочет Валентина. - Чего уж там. Передам прямо Нине. Не останется твоя красавица без присмотра. Сосватаем, пока ты тут со своими железяками разбираешься.
- Я серьезно. - смущается Женька.
- И я не шучу.
- В общем, предупреди. - машет рукой Женька и снова лезет в лаву.
« К приходу следующей смены надо установить причину перегрузки скрейпера. Не спроста же дважды за смену вырубался автомат.»
Женька карабкается вверх по лаве, к вентиляционному штреку, где смонтировано оборудование. Забойщики уже «пошабашили» и спускаются к «Касатику».
Через двадцать минут они будут на гора.
- Жень, ты остаешься? - на ходу спрашивает бригадир. - Обязательно предупреди Безбородова, чтобы новую нарезку не делал. В следующую смену будем садить лаву. Пусть получше у пласта подберут и раскрепят.
-Хорошо, дядь Вась.
- А чё в вентиляционный-то?
- Да, хочу скрейперный пускатель подшаманить.
- Ну, лады. Только не забудь Ивану передать. Я-то его в раскомандировке уже не застану.
-Хорошо.
... Вот и вентиляционный штрек.
Наконец-то, после лавы, высотою не более восьмидесяти сантиметров, можно встать во весь рост, расправить плечи! Женька вздыхает полной грудью, передвигает за спину аккумулятор, коробку самоспасателя, переключает фонарь на дальний свет.
Желтоватый луч выхватывает из кромешной тьмы пузатые металлические корпуса шахтных пускателей. Ниша устроена в глубине скальной породы. Здесь тепло, нет того нудного сквозняка, который обязан постоянно гулять по основному профилю вентиляционного штрека. Для удобства можно сбросить верхнюю одежду. Предстоит достаточно ювелирная работа, с которой в тяжелом бушлате не справиться. Женька не спеша раскладывает инструмент, смотрит на часы. До смены около сорока минут.
«Успею. - успокаивает он себя. - Не впервой. Куда же делся индикатор? Вроде, в нагрудный карман клал... Наверное, выронил в лаве. Ладно. Обойдусь. А вдруг Николай забыл выключить напряжение? Ладно. Я осторожно...»
Наконец, пускатель открыт.
«Всё-таки, проверю напругу… Вместо индикатора можно использовать обычную лампочку…»
Правда, строгие шахтные инструкции из-за повышенной концентрации метана и пыли запрещают пользоваться приборами без искрогасителей. Но не все же делать по инструкции. Женька расправляет оголенные концы проводов и прикасается ими к контактам пускателя...
Сначала загорается лампочка, а через мгновение раздается оглушительный взрыв. Ослепительно-золотистое пламя хлестко бьет в лицо, грудь.... В ушах будто вата напихана.
Наступает кромешная тьма... Сознание работает нормально.
Женька опускает вниз глаза. Его оголенные руки светятся: небольшие язычки пламени пляшут по поверхности кожи.
«Догорает метан, скопившийся на коже...- стучит в возбужденном сознании Женьки. - Надо смахнуть...»
Он слегка проводит левой ладонью по запястью правой руки и ощущает сырость.
«Кровь? Откуда?… Нет. Это опаленная кожа легко снимается с рук... Что делать? Главное - не паниковать! Надо срочно на гора... Прямо через вентиляционный…»
Сознание работает четко. Боли нет. Лишь сильное возбуждение, необыкновенная легкость в теле. Немного кружится голова. Подташнивает...
Женька одевает прямо на обоженное тело тяжелый ватный бушлат, цепляет фонарь и бежит к выходу. Вот и последний поворот штрека, в конце которого смутно различается белое пятно дневного света. Головокружение усиливается.
«Выход... Скорее… Не свалиться бы... Где телефон?...»
Бушлат начинает чувствительно натирать обоженное тело.
«Снимать нельзя. Простужусь на сквозняке....»
Вот и железный короб шахтного телефона. Распухшие пальцы не влазят в дырки наборного диска. Женька хватает небольшую деревянную щепку набирает номер начальника участка....
«Алло. - как можно спокойней хрипит Женька. - Иван Васильевич, тут меня слегка обожгло... Метан… Где нахожусь?.. На гора. Выход из вентиляционного девятой лавы. В конце Дуйского распадка... Да… Спущусь к переезду... Норма-а-льно... Только домой не звоните... Не надо...»
Обычно короткий спуск сейчас кажется бесконечным. Не смотря на солнечный июньский день, по всему телу волнами пробегает озноб.
«Где-то здесь, на последнем повороте большой булыжник. Не запнуться бы.»
Точно. Через пару шагов Женька слегка запинается об острый кусок породы.
«Остался совсем пустячок. До переезда метров тридцать ...»
Дежурный транспортник в курсе дела:
- Ну, что сынок? - с тревогой и сочувствием спрашивает Василий Макарович. - Присаживайся. Звонили. Сейчас «Скорая» будет. - А че лицо-то такое красное?
- Все нормально. Все нормально... – упрямо твердит Женька.
Боли нет. Сильно тянет ко сну. Невозможно унять дрожь...
«Как там мама, батя? Наверное уже сообщили? Не надо было бы их пугать...»
- Ну, молодой человек, сейчас уколимся. Не спеша снимаем верхнюю одежду. - слышит Женька сквозь дрему.
- Странно. Я даже не слышал как вы подъехали. Сколько времени сейчас? - спрашивает он у врача и не узнает своего голоса.
Без десяти пять...
«Как? Всего двадцать минут после взрыва? А мне показалось...»
Женька сгоряча срывает с себя бушлат, а сердобольный Василий Макарович, не выдержав увиденного, в сердцах вскрикивает:
- Да что ты, родненький! Осторожней! Кожа-то на одёже остается....
Чьи-то заботливые руки отстегивают с его пояса аккумулятор, снимают каску с фонарем:
- Голова кружится? – спрашивает врач
- Да нет! Слегка… - горячится Женька.
Он пытается вскочить с сиденья, но, чуть было, не сваливается на пол...
- Успокойтесь. – слышит он мягкий баритон врача «Скорой». - Спешить некуда. Сейчас я вам помогу сесть в машину...
- Тамара, это ты что ли? А я слышу что-то родное. Лешка на пересменке?
- Я, Женя. Я. Ты только не спеши. - медсестра осторожно берет Женьку за локоть, единственное место на руке, куда не добрались коварные языки пламени. - От укола у тебя может закружиться голова. Я помогу...
- Том, а что с глазами? Почти ничего не вижу...
- Сейчас трудно что-то сказать, но, по-моему все в порядке. Только веки сильно опалило...
ХХХ
В приемном покое многоголосье:
- Ой, такой молодой...
- Кожа-то, как тряпка сымаится...
- Отцу-то с матерью сообщили?
- Пока не надо. Зачем пугать? - строго предупреждает мужской голос. - Всему свое время…
Женька слышит эту суету. До его сознания начинает доходить смысл причитаний.
«Я в больнице? Надо же! Что-то крепко задумался. Не заметил как доехали.»
- Жалко, девушки, что не вижу вас. - пробует шутить Женька. - А то, можно бы и на танцы...
- Я уж на танцы лет пятьдесят не ходила. - бойко строчит рядом стоящая санитарка. - Как токо, сынок, мы тебя подлатаем, найдем для тебя кого помоложе.
- Интересно. А голос у вас такой звонкий.
Он стоит посредине огромной комнаты, чуть-чуть различая на фоне освещенного заходящим солнцем окна силуэты копошащихся вокруг него людей.
- Сейчас обработаем тебя, сынок, марганцовкой. - говорит медсестра. - Ты, уж, потерпи..
Женька слышит в ее голосе жалость, сопереживание.
- Сколько хотите. - бодрится Женька. - Мне не больно...
Первое прикосновение мокрого ватного тампона невыносимо! Словно скребут по коже плохо заправленной бритвой. Но Женька держит боль! Дальше - ощущения притупляются, Кожа становится деревянной. Будто одели на него тяжелую кольчугу.
- Потерпи, миленький, потерпи... - слышит он все тот же сердобольный голос. - О, господи! - вздыхает женщина.
- Не волнуйтесь. Все в порядке.. - стараясь отвлечься от назойливых ватных тампонов произносит Женька и начинает чувствовать смертельную усталость...
«Спа-а-ть...»
ЗА ГРАНЬЮ.
… Пол мелко вибририрует, а потом, и вовсе заваливается куда-то вбок... Женька хватается за поручни фальшборта …
…Татарский пролив именно в средине августа показывает свой суровый норов. Штормовое предупреждение застает рыбаков в момент замета невода. Со стороны материка стремительно движутся тяжелые свинцовые тучи. В считанные минуты начинает темнеть. Сумерки плотно окутывают «Омулёвку». Порывистый ветер легко раскачивает тяжелый СРТ.
- Вирай, твою мать! - орет бригадир. - Иван, займись лебедкой… Чё там пацан может?… Смени Женьку! …
Тягучий грохот якорной цепи прорывает штормовой гвалт.
«Жаль, что не успели уйти в бухту. - досадует Женька - Опять два-три дня болтаться будем...».
… Палуба «Омулёвки» буквально вырывается из-под ног. Траулер тяжело кренится на бок и резко падает вниз. Высокая волна накатывает на палубу. Вода стремительно скатывается в клюзы. Усиливающийся шторм с такой силой раскачивает судно, что даже на рифленом железе трудно удержаться. Ноги становятся ватными... Женька ищет ближайший леер, чтобы хоть как-то зафиксироваться ...
ВОЗВРАЩЕНИЕ.
- Ну и вот. Ничего, ничего, сынок. Лежи спокойно. - слышит Женька сквозь рев морской стихии....
… Сознание возвращается медленно. В ушах стихает стон моря. В голосе медсестры - тревога.
- Извините, как вас звать?
- Анастасия Степановна. Да, просто баба Настя. Ты не разговаривай, милок. Врач не велела. Сейчас она прилегла ... Умаялась. Сутки не отходила от тебя.
- Ничего, баба Настя, выкарабкаемся. И не то бывало...
- Да уж че там у тебя было-то. - вздыхает сестра - В девятнадцать-то токо начинается жизнь. Тебе бы еще жить да жить...
- А чего вы меня хороните? - пробуется подняться на локоть Женька.
- Ой! Лежи, лежи… - умоляет бабуля. - Врачиха увидит, попадет мне. Ты уж не приподымайся... - хлопочет сестра. -
