приказа к началу победоносной войны!
И правитель дрогнул. Слишком не равны были чаши весом, на одной из которых всё население, наученное Сенарией, а на другой отпочковавшиеся от общества маги. Любовь и покорность против высокомерия и неуважения.
Если до этого правитель готовился принести в жертву свою гордость, своё самолюбие, но сохранить человеческие жизни, то теперь всё изменилось. Его порыв оказался задушен на корню. Прояви Бертрам тогда недалёкость, люди не только самостоятельно отправились бы на погромы, но и чего доброго провозгласили бы Понтифика новым вождём и императором. Держатель власти не имел право на ошибку.
И всё же речь верховного правителя началась слабо. Он всё ещё колебался, не в силах с ходу подобрать правильные слова. Но и отступать было некуда. Всё же Тирем быстро взял себя в руки. Постепенно, находя поддержку в обращённых на него взорах, исполненных сочувствия и праведного гнева, Бертрам отыскал верную струю повествования.
И вот тогда-то мы все увидели истинного правителя. Он долго терпел, всеми силами стараясь поддержать мир. Но ситуация зашла слишком далеко. Я уверен, император, увлёкшись, и сам поверил, что именно его дочь похитили коварные маги, жаждущие ещё большей власти, новых привилегий... Ему оставалось всего лишь восстановить справедливость, взмахнув мечом правосудия.
Несмотря на пламенность речи, Тирем не призвал к немедленным погромам. Он поставил Ковену ультиматум: либо ему вернут дочь, после чего покинут империю, сохранив за собой своё имущество, либо верные доблестные граждане сами восстановят справедливость. На размышления он отвёл магам три дня.
Уверен, Понтифик мысленно довольно потирал руки. Это была его победа. Месть за унизительную пощёчину практически состоялась. После этих слов пути назад уже не было. Ковену практически объявили войну, ведь маги, несомненно, не стали бы прислушиваться к чьим бы то ни было ультиматумам.
Пусть события вышли из-под моего контроля, но развивались они, к счастью, в нужном русле. Медведь был найден, осталось стать мышкой, которая под шумок стащит сыр. Это значило, что я, наконец-то, получил свой шанс вернуть дочку.
Несколько дней прошли относительно спокойно. Люди будто замерли в ожидании чуда. Честно говоря, никак не могу понять этой наивной веры. Неужели хоть кто-то из них полагал, что могущественные маги покаются, соберут вещички и отправятся в другие страны? Да это было просто немыслимо!
Наверняка сами повелители тайных знаний считали точно так же. Отмерянные три дня миновали, но ни одна из резиденций не только не опустела, но даже не приготовилась, как следует, к обороне. Они попросту не верили в возможность нападения!
Но в этом уже заключался просчёт. Император не брал слов назад, а народный гнев не стих. Как только срок ультиматума истёк, люди направились к отделениям Ковена. Возможно, сначала они просто требовали. Но вскоре всё изменилось.
Женщина, бросившая камень в резиденцию Ковена не успела увернуться от ледяного копья. Возможно, кто-то из магов просто не рассчитал свои силы, но... Назад жизнь было уже не вернуть. И провокаторы Церки не могли упустить свой шанс. Как только пролилась первая кровь, мирные граждане рассвирепели. На их стороне были закон, вера и, как казалось, сила.
Возмущённые граждане пошли на приступ. Одарённые, скрываясь в толпе под видом обывателей, поддерживали протестующих, защищая их от вражеской магии. Иначе маги задавили бы бунт на корню. Но, благодаря поддержке Сенарии, восставшие одолевали. И всё же, потери среди населения были велики. Но гнев от этого только нарастал. «Магам не место на имперской земле!» – скандировала разъярённая толпа, опьянённая кровью и злостью.
За сутки в четырёх крупных городах были вырезаны все «еретики». Не щадили даже женщин. Впрочем, те и не просили пощады. Полагаю, они даже не успели толком осознать, что проиграли. Это ведь было невозможно – маги не могли уступить обычным людям!
Наверняка после погромов к императору тут же явился один из шестерых, требуя прекратить «этот фарс», угрожая... Не случайно же правителя днём и ночью охраняли маги-ястребы и одарённые. Встреча наверняка состоялась!
Представляю себе презрительную ухмылку верховного мага, когда он получил категорический отказ. Наверняка могущественный повелитель стихий не считался с потерей жалких людишек. Они для него значили не больше, чем подмастерья. Настоящие ученики составляли в Ковене малый круг. Подлинное ядро сил Шестерых. Башня являлась оплотом и средоточием всех сил магов.
Растворившись в портале прямо на глазах у императора, маг просчитался. Не высшую силу узрели они в этом шаге, но трусливое бегство. Он поселил в рядах восставших мысль о превосходстве. Ещё бы, ведь враг отступил! Впрочем, сами Шестеро, очевидно, сделали для себя иные выводы. Они приняли объявление войны и теперь уже не согласились бы на примирение.
Вскоре погромщики наткнулись на глухую непробиваемую оборону на всех оставшихся отделениях магов. Им больше не удалось захватить ни одной резиденции Ковена. Маги огрызались яростно и умело – чувствовалось, что им помогают сильнейшие. Гнэш и Холди славились сильнейшей волшбой, что теперь доказали на деле. Должно быть, Шестеро рассчитывали удержать эти форпосты, чтобы впоследствии иметь плацдарм для решительного наступления. К тому же неудачные штурмы должны были деморализоваться нападавших, вынудить горожан отступить и одуматься.
Противостояние затягивалось. И это было на руку Ковену. Император до этих пор практически бездействовал. Армия не вмешивалась в противостояние. Но люди начинали роптать. Развязанная война должна завершаться победой одной из сторон, иначе она начинала нервировать население и подрывать экономику страны. Рано или поздно, Тирему пришлось бы уступить давлению со стороны граждан и Сенарии и вступить в вооруженный конфликт.
Именно это неспокойное время мы с Эталь выбрали для того, чтобы отправиться на юго-запад Аллира. Главный лагерь неприятеля был достаточно далеко от крупных городов, чтобы готовиться к нападению. Силы Ковена рассредоточились в Гнэше и Холди, что должно было облегчить нашу задачу. Мы решили проникнуть в Башню и выкрасть Литу. В конце концов, это могло бы даже остановить войну.
Единственные, о ком беспокоилась моя любимая, отправляясь в рискованный рейд – две девочки, отданные на воспитание церкви. Одной была малютка, чудом выжившая, когда погиб архиепископ Престон. Наша Мэри теперь находилась в относительной безопасности, отданная, как некогда Эталь, в церковную школу-приют. Сенария стала для нашей приёмной дочки лучшим прибежищем, которое мы только могли придумать.
Вторая малышка – девочка, невольно сыгравшая роль наследницы трона империи в спектакле о похищении. Деталей происшедшего злополучной ночью она не знала, объяснение про переезд в новую школу приняла спокойно. Верна напутствовала ребёнка тёплыми словами и обещанием навещать. Это не могло не подкупать трогательное маленькое сердечко.
Не знавший родительской ласки ребёнок пробудил материнские чувства жрицы. Да и сама девочка мечтала о семье. Криста чувствовала, что женщина её не обманывает. Она надеялась на лучшее и верила в чудо, поэтому не задавала лишних вопросов новым учителям, как и просила её удивительная мама.
Я прекрасно понимал, что из нашей очередной авантюры мы можем не вернуться. Знала это и Верна. И всё же осталась рядом, не покинула. Моё личное дело стало нашим общим. Много раз мне доводилось рассчитывать только на себя самого. Теперь нас было двое. Хотелось верить, что так будет до самого конца.
Полагаю, поддержка жены оказалась не менее значима, чем дюжину раз заученные планы Башни – резиденции Ковена, любезно предоставленные мне учителем. Вайерин на этот раз не остался в стороне. Боюсь, что без его советов наше рискованное предприятие было бы обречено на провал. Судьба, похоже, поворачивалась ко мне лицом. Следовало воспользоваться удачным случаем. Я не мог себе позволить его упустить!
– Знаешь ли ты, что воин в первую очередь готовится отразить палаш, топор, бердыш противника, но гораздо реже задумывается о противостоянии с лучником, не говоря уже о магах? Достигая определённого мастерства во владении мечом, ты лучше понимаешь того, кто сражается твоим же оружием. Но чем выше твоё умение, чем плотнее ты сроднишься с холодной сталью, тем меньше будешь думать о других навыках, присущих тем же лучникам и магам. Они становятся непонятными, иными. Их действия непредсказуемыми. Противостоять им гораздо сложнее. Вот обратная сторона мастерства в одном ремесле.
Я призадумался, слушая учителя. Его слова казались мудрыми. «Стал ли я хуже понимать обывателей, став авантюристом? Да право, можно ли теперь представить спокойную жизнь, лишенную всех волнений, риска, азарта? Какого это: проснуться и не знать, что тебя ждёт путь или новое приключение?»
– Мне довелось побыть ювелиром. Это, скажу тебе, высочайшее искусство! Люди теряют себя, посвящая жизнь камню. Драгоценность не будет дорогой, если должным образом не огранить руду. Но важны не только количество граней, но и их соотношение. Ни один природный сапфир не засияет на солнце так, как рукотворное синее пламя идеально обработанного камня.
– Вы хотите сказать, что ни одно мастерство не должно перекрывать другое? Ни одно оружие не предпочтительно? – догадался я.
Вайерин усмехнулся, сверля меня насмешливым взглядом. Похоже, у него вновь был припасён сюрприз.
– Знаешь, что тебя ждёт в гостях у Шестерых? – неожиданно спросил он.
Я отрицательно помотал головой, удивлённый его вопросом. Казалось, наш разговор зашел далеко в сторону от Ковена. И всё же, Вайерин, несомненно, видел какую-то связь.
– Они готовы всесторонне. Не стоит ждать поблажек. Не думай, что раз отправляешься в логово к демону, то он не готов к встрече с врагом, не изрыгающим пламя.
– Но учитель, не вы ли только что говорили, что достигшие мастерства в одном искусстве не могут в полной мере оценить чужое умение, не способны предвидеть действия своих врагов? – мне казалось, что я нашел противоречия в его словах.
– Не забывай, что верховные маги по праву считают себя искуснейшими! – наставительно произнёс Вайерин. А их ученики волей-неволей перенимают эту веру.
Судя по его выражению лица, я понял, что учитель ждёт от меня догадки. Мужчина явно к чему-то меня подталкивал. «Но что же он хотел этим сказать?» Разгадка казалась совсем близкой, но всё время ускользала, стоило только неосторожной мысли дотронуться до неё. Так рак порой позволяет охотнику до себя дотронуться, но после этого мгновенно исчезает, оставляя своего противника ни с чем.
– Если я знаю, что у меня самая прочная на всём свете броня, то от чего я хуже всего защищён? – попытался подсказать учитель.
– От стрелы? – наугад сказал я, пытаясь сопоставить догадку со всем вышесказанным. Впрочем, особенной уверенности у меня не было.
Вайерин трагично вздохнул и, наконец, сжалился.
– От гордости! Гордыня мой враг. Ведь я лучший, значит, никто меня не может превзойти в моём мастерстве. А это значит, что слабина уже есть. И кто-то ей может воспользоваться.
– Это
