Рождённый под знаком Вора

в их руках, никто не сомневался.
И всё же, вероятно, в какой-то момент они допустили промах. Ведь желай мужчина уничтожить столь ценные материалы, кропотливо собираемые многие годы, у него была бы такая возможность. Впрочем, ему всё равно не удалось этого сделать. Слишком неожиданной стала атака сенарианцев. Церковные маги с поддержкой воинов окружили вора и принудили его сдаться.
С пьедестала победителя Рендал в один миг рухнул лицом в грязь. Никакие навыки не могли спасти его от численного превосходства противника. Прозорливость спасовала, позволив ему очутиться в хорошо расставленной ловушке. И винить в этом провале следовало только самого себя.
К счастью убивать пленника не спешили. Прежде сенарианцы желали выяснить если не личность вторгнувшегося в их чертоги мужчины, то имена тех, на кого он работал. А это могли быть и ястребы и маги… в конце концов, эрадрианцы или вступившие в сговор дворяне.
Несомненно, пленника ждал допрос с пристрастием. А мастеров этого «жанра» в Церкви всегда уважали, что Рендалу стало совершенно ясно, стоило взглянуть на пыточный инструмент и многочисленных истерзанных заключённых. Мимо всей этой «красоты» его вели намеренно медленно, чтобы он сполна «насладился» открывшимся пейзажем и в полной мере представил своё будущее. Это должно было сделать пленника сговорчивее.
Но мужчина не пал духом, так как не единожды уже побывав в разнообразных застенках. Пугать одним видом пыток столь закалённого ими человека было бессмысленно. Слишком сильна была вера Рендала в неизбежное чудо. Она сохранялась несмотря ни на что. И это сильно ему помогало.
Ничего удивительного в подобном убеждении не было. Во-первых, считать так являлось намного более рациональным подходом, чем думать иначе, позволив себе пасть духом и опустить руки. Во-вторых, из многих передряг Рендала выручала какая-нибудь непредсказуемая случайность, которую невозможно было предугадать заранее. «Уж не оттого ли это, что я и сам стал её верным слугой?» – не раз думал он, оказавшись в своих «комфортабельных апартаментах».
И пока страх был не властен над мужчиной, даже пытки оказались бы малоэффективны. Церковники об этом отлично знали, поэтому избрали неординарную тактику: на несколько дней про пленника будто бы вовсе позабыли. Этим Рендалу старались привить мысль, что он мелкая сошка, которая совершенно не важна. Разве может подобный червь знать что-то важное для Церкви?
Голод и холод были неплохими помощниками вопрошающих. Они действовали на заключенных не хуже пыток, а порой даже сильнее. Пленители следили только за тем, чтобы он не наложил на себя руки.
И все эти дни Рендал слышал крики и стоны соседей, подвергаемых жутким пыткам. Монотонный голос задавал вопрос, который было не разобрать издали, а затем пленники истошно вопили, если ответ не удовлетворял вопрошающего.
Казалось, что чужие муки с каждым днём всё ближе… Неизбежность пытки витала в воздухе. «Тебе некуда сбежать, спасения нет!» – будто бы твердили мрачные стены. «Признайся, и получишь лёгкую смерть!» – шептали решетки. Но мужчина держался. Пока ещё держался.
На третий день ему принесли немного воды и хлеба. Он накинулся на них как хищник на мясо, так сильны были голод и жажда. О том, чтобы напасть на стражей и сбежать не могло быть и речи. Церковники действовали чётко и выверено, не давая надежды на саму возможность, когда бы то ни было, покинуть застенок.
Кормили очень редко. Силы стремительно покидали Рендала, а вместе с ними и надежда, уверенность в благополучном исходе. Любому везению рано или поздно приходит конец. Похоже, настал черёд вора потерпеть сокрушительное фиаско.
Он сбился со счёта проведённых в темнице дней, когда к нему наконец-то впервые подошёл Вопрошающий. Это бы высокий человек в просторных одеждах тёмных тонов с низко надвинутым капюшоном. Рендал почти возликовал, когда понял, что его собираются о чём-то расспросить. Измученный организм буквально умолял о том, чтобы мужчина выдал любые тайны, только прекратил издевательства над собой.
Лицо незнакомца полностью скрывалось в тени. Безликий, ничем не примечательный. Даже пол вопрошающего невозможно было определить. Идеальный слуга церкви, задача которого только одна: задать правильные вопросы и получить на них ответы. Если же пленник не соглашался удовлетворить любопытство сенарианцев, за дело брался палач. Затем опять появлялся хладнокровный и бесстрастный вопрошающий. И так, пока самый крепкий орех не раскалывался. Никто не мог вечно сопротивляться воле Церкви.
С пленником никто не разговаривал много дней. Поэтому голосу новоприбывшего Рендал несказанно обрадовался. «Я перестал быть предметом и вновь сочтён человеком!» – несмотря на бедственное положение, он старался подбадривать себя.
И вдруг невероятная мысль закралась ему в голову. Голос вопрошающего был знаком. Рендал готов был поклясться, что узнал бы его из тысячи других. Могло ли так случиться, что перед ним действительно оказалась...
– Эталь? – не веря ни ушам, ни глазам вопросительно воскликнул он.
Вопрошающий едва заметно кивнул головой. Но, возможно, мужчине так только показалось. Только, когда их оставили одних, предварительно обездвижив Рендала, гость отбросил капюшон. В тот же миг последние сомнения Рендала развеялись. Перед ним стояла жрица. Встреча была столь неожиданной, что заключенный на какое-то время утратил дар речи.
– Покайся, сын мой, облегчи свою участь! – бесстрастным ледяным голосом произнесла она вместо приветствия.
Но мужчина видел её глаза. А в них прекрасно читалось, каких трудов ей стоило сохранять невозмутимость. Для неё вид исхудавшего прикованного к стене Рендала был мучителен.
Перед женщиной встал отчаянно сложный выбор: знакомый мужчина, с которым они немало прошли вместе, либо воспитавшая её с малых лет Церковь. Эталь привыкла устранять противников сенарии недрогнувшей рукой без сомнений и колебаний. Она вынесла все испытания тёмного братства ради блага матери-церкви. Могла ли верная дщерь поступиться собственной верой?
Мужчина будто бы читал подобные сомнения в её сердце. Борьба между двумя привязанностями была прекрасно видна. «Но разве я могу быть для неё столь важен?» – испугался Рендал, отлично осведомлённый о религиозности своей знакомой. Если бы не слова Миртиса, он бы ни на миг не допустил самой возможности того, что Эталь предпочтёт его служению всей своей жизни. Теперь же в душе заколыхалась надежда.
– Ответствуй, зачем проник ты в святые чертоги, закрытые для всех, кроме верных детей святой нашей матери церкви? – казалось, жрица в душе женщины победила. Перед ней был всего лишь враг сенарии, из которого следовало любыми средствами выжать ценную информацию. Если он не согласится отвечать добровольно, что ж – тем хуже будет для него.
– Я пришел за тобой! – не задумываясь, воскликнул Рендал, глядя женщине прямо в глаза. И с удивлением понял, что произнесённая ложь в тот же миг стала правдой. Теперь ему ничего не хотелось так сильно, как вырвать эту трогательную и в то же время сильную женщину из паутины, в которую её поместили иерархи церкви.
Именно теперь мужчина осознал, как дорога ему Эталь. И вовсе не потому, что она могла попытаться его спасти. У их побега всё равно были слишком низкие шансы на успех. Но в душе появилась непоколебимая уверенность, что только вместе они могут продолжить свой жизненный путь. Две части целого просто обязаны были сойтись, или же потерять друг друга навсегда.
Его слова заставили вопрошающую вздрогнуть. Лишь на одно мимолётное мгновение она потеряла над собой контроль, но этого оказалось достаточно, чтобы Рендал увидел подлинные чувства женщины. Он понял, что Миртис не ошибся. Пленник не был ей безразличен. Но самой жрице это только предстояло в полной мере осознать. Вопрос в том, будет ли у неё это время?
Однако жрица железной хваткой перехватила контроль над телом и голосом вопрошающей. Не исполнить священный долг было недопустимо! Следовало, не раздумывая, подчиниться распоряжению архиепископа. Перед ней стоял преступник, к которому немыслимо было относиться снисходительно. Церковь не могла ошибиться!
– Ложь тебя не спасёт, чадо. Только правдой ты облегчишь свою печальную участь. – холодно промолвила она.
Рендал понял, что чудом вспыхнувшая искра вот-вот потухнет, и вряд ли её удастся разжечь снова. Он лихорадочно подбирал слова, чтобы коротко и ясно выразить всё то, что буквально рвалось изнутри. Сказать хотелось так много, но никак не удавалось подобраться нужные фразы. «Как же всё это объяснить!?» – мелькнула паническая мысль. Мужчина превосходно понимал, что нельзя терять ни одного мгновения, но от этого только больше волновался.
– Мне жаль, что ты не воспользовался своим шансом. – по-своему поняв его молчание, печально произнесла женщина и повернулась, чтобы покинуть пленника.
– Я люблю тебя… Верна! – признание само собой вырвалось из уст Рендала.
Вопрошающая остановилась, но не повернулась к нему. Сердце заключенного сжалось в комок и, казалось, перестало биться. Широко раскрытыми глазами он смотрел в спину любимой женщины и ждал… Но не пытки и смерть страшили его в тот момент. «Неужели она мне не верит?» – билась в голове ужасная мысль. Это воистину было худшим из всех возможных наказаний.
– Верна… – повторил он в отчаянье. – Ты нужна мне. Забудь, что я пленник! Можешь предать самым страшным пыткам и даже лишить жизни... Только поверь! Я люблю тебя!
Прямая как жердь спина дрогнула. Рендалу послышался сдавленный плач. Эталь, так и не обернувшись, быстрым шагом пошла прочь. Чувствовалось, что слова задели её за живое. Но что они могли изменить?
В отчаянье пленник безвольно обвис в кандалах. С уходом жрицы последняя надежда покинула его. На глазах заблестело что-то мокрое и противное. Всё было в его руках, но шанс оказался безвозвратно упущен. «Как я мог быть таким дураком, что не понял, не сказал этого раньше!?» – корил он себя. Но было уже слишком поздно. Неизбежность прошлого навалилась тяжелым грузом, придавливая несчастного пленника к земле. Если бы не кандалы, он наверняка бы рухнул на холодные камни пола, не в силах сопротивляться притяжению.
Появившийся тюремщик пару раз сильно ударил пленника, дабы привести его в чувство. Но Рендал этого даже не заметил. Мешок овощей и тот показался бы рядом с ним более эмоциональным. Казалось, что из пленника вынули душу, оставив одну лишь бренную оболочку.
Мужчину бросили на постеленную в углу камеры солому, заменявшую кровать и вновь заперли, оставив в одиночестве. Недвижимый лежал он в темноте и холоде, не в силах поверить в подлость и коварство собственной судьбы. Но сделанного было не вернуть, равно как и не сделанного. Впереди его ждала незавидная участь испытать на себе мастерство Церковных палачей.

– Берегись! – успела крикнуть жрица, опрокидывая Рендала на пол.
Над тем местом, где он только что стоял, разбилась ледяная сосулька, брызнув во все стороны тысячей мельчайших осколков. Уцелевшая часть её застряла в стене и несколько секунд висела неподвижно. Затем лёд неестественно быстро начал таять. Капли падали на пол, но, не