помазанники?
- В писании сказано, что помазанники будут от Михаила до Михаила - последний Михаил, и кончились. А теперь настало время другое, человек к человеку должен стать ближе, может быть, так и Бога узнают, а то ведь Бога забыли".
Не к гражданскому обществу свободных индивидов стремились люди после краха сословной монархии, а к христианской коммуне (обществу-семье). При этом поначалу люди простодушно лезли к "буржуазам" в друзья, как бы предлагая "забыть старое". В целом это, видимо, не было понято. Пришвин негодует, пишет 3 июня: "Обнаглели бабы: сначала дрова разобрали в лесу, потом к саду подвинулись, забрались на двор за дровами и вот уже в доме стали показываться: разрешите на вашем огороде рассаду посеять, разрешите под вашу курицу яички подложить". То же самое он видит в городе: "Простая женщина подошла в трамвае к важной барыне и потрогала ее вуальку на ощупь.
- Вот как они понимают свободу! - сказала барыня".
Удивительно, насколько по-доброму, даже после тяжелой войны и разрухи, делали свои примирительные жесты люди, надеясь предотвратить драку. Вот, записывает Пришвин 16 июля: "К моему дому приходят опять солдаты и, ломаясь, просят меня разрешить им в моем саду поесть вишен. "Пожалуйста, сколько хотите!". Они срывают по одной ягодке, "нижайше" благодарят и уходят. Это, вероятно, было испытание - буржуаз я или пролетарий".
Прижиться государственность гражданского общества здесь не могла.
"Для многих русских людей, привыкших к гнету и несправедливости, демократия представлялась чем-то определенным и простым, - она должна была принести великие блага, должна освободить личность. Во имя некоторой бесспорной правды демократии мы готовы были забыть, что религия демократии, как она была провозглашена Руссо и как была осуществлена Робеспьером, не только не освобождает личности и не утверждает ее неотъемлемых прав, но совершенно подавляет личность и не хочет знать ее автономного бытия. Государственный абсолютизм в демократиях так же возможен, как в самых крайних монархиях. Такова буржуазная демократия с ее формальным абсолютизмом принципа народовластия... Инстинкты и навыки абсолютизма перешли в демократию, они господствуют во всех самых демократических революциях".
(Николай Бердяев)
Учредительное собрание было обречено с самого начала. Буржуазная республика и Советы — это действительно две разные ветви цивилизации.
Если бы рабочий класс в России был более граждански развитым, более городским, более «европейским», то никакой пролетарской революции в России действительно не произошло бы.
Настоящий пролетарий, родитель, это — крестьянин, потому что у него земля — родит.
«По словам И.С.Аксакова, царь брал на свою душу грех власти и избавлял от него русский народ». Отрёкшись от престола — Николай возложил на народ грех власти! Не благодать власти — а именно грех власти. К погибели народной души, и прежде всего, тех, кто за эту власть хватался. И ухватиться за эту власть из народных низов постарались самые низкие властолюбцы, часто элементы уголовные и полу-уголовные, сельские и городские люмпены, «шариковы».
«В сущности, крестьяне России (особенно в шинелях) потому и поддержали большевиков, что в них единственных была искра власти "не от мира сего" - власти без родственников. Власти страшной и реальной».
«Что же такое эти большевики, которых настоящая живая Россия всюду проклинает, и все-таки по всей России жизнь совершается под их давлением, в чем их сила?.. Несомненно, в них есть какая-то идейная сила. В них есть величайшее напряжение воли, которое позволяет им подниматься высоко, высоко и с презрением смотреть на гибель тысяч своих же родных людей...".
(М.Пришвин)
Уже с марта все общество охватила лихорадка выборов и голосований, доходящая до абсурда. В мемуарах одного немецкого офицера приведен такой факт (его вспоминает активный участник Февральской революции В.В.Шульгин). Летом 1917 г. русские вели наступление на позиции немцев. Часть, которая атаковала участок этого офицера, наступала грамотно. После быстрой перебежки цепи залегали. Немецкие офицеры, наблюдавшие в бинокли, не могли понять одной вещи: перед следующей перебежкой солдаты поднимали свободную левую руку и кто-то из них пересчитывал, а потом что-то кричал. После чего цепь снова поднималась в атаку. Оказалось, что каждый раз солдаты решали голосованием - вставать в атаку или нет.
Один писатель из инженеров вспоминает о весне 1917 г.: "Инженеры стали отменно либеральны, отчего уважение к ним рабочих сократилось еще вдесятеро".
«А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер!..». А ведь это — обращение ко Святому Духу!
…
Мать в своём бреду кого-то умоляет:
«Помогите сыну, он у меня очень, очень болеет! А чем я могу ему помочь? Я не знаю... А там, в Зеленогорске, огурчики, помидорчики есть?..».
…
Ленин, со своими «Апрельскими тезисами», со своей тотальной установкой на социалистическую революцию, минуя капитализм, захотел победить саму Историю, захотел победить само Время, захотел совершить мистический и магический прыжок — в некое сверх-будущее, в «истинное будущее», в будущее «не от мира сего».
Народ утратил ленинскую веру, предал её. И в августе 1991 произошёл мистический и магический возврат к февралю 1917, ко всей неизжитой пошлости полу-авторитарной буржуазно-мещанской недо-республики, полу-колонии Запада.
«Прыжок из царства необходимости — в царство свободы». Да, это действительно похоже и на мой прыжок. Если бы не революция совершённая Лениным — моего бы прыжка не было.
«Крест — это виселица. Как можно поклоняться виселице и целовать её?». Это — отрицание Креста протестантами, которое продолжили — большевики. Отрицание статики Креста/Распятия. Недаром была попытка заменить его свастикой. Но победила Красная Звезда.
+ + +
11.12.14 18:26:25 Отключили горячую воду и отопление. В ванной намучился.
Мать пока спит нормальным сном.
Однако, очень за неё боюсь...
"Творчество порядка и законности совершается народом через своих избранников. Таким избранником был у нас царь, который в религиозном освящении творческого акта рождения народного закона есть помазанник божий. Этот царь Николай прежде всего сам перестал верить в себя как божьего помазанника, и недостающую ему веру он занял у Распутина, который и захватил власть и втоптал ее в грязь. Распутин, хлыст - символ разложения церкви и царь Николай - символ разложения государства соединились в одно для погибели старого порядка".
М.М.Пришвин. Дневник. Запись 3 апреля 1917 года.
"БЕЛАЯ АРМИЯ. После церкви масоны направили свои усилия на захват влияния в белой армии и погубили ее.
Это тем более легко было сделать, что белая армия не имела никакого лица, никакой идеологии и политики.
"Политика армии, - говорит Тард, - это политика ее вождя, других политических взглядов в настоящей армии быть не может".
Политика всероссийской армии была политикой Верховного Вождя, Всероссийского Императора. Основным стержнем, краеугольным камнем всей русской государственности и общественной жизни была царская власть. Измена генералитета Монарху привела к развалу армии. Попытки Корнилова, Алексеева, Деникина, Колчака и других потерпели крах, потому что вожди белых армий были скомпрометированы своим откровенным предательством Верховного Вождя. Люди, которые изменили своему повелителю и не исполнили долг верноподданного, не могли внушать доверия и уважения в глазах народа. Высшие военные чины, генералы и адмиралы, выявили такую глубину нравственного падения и бесчестия, что Белое движение, ими возглавляемое, делалось не белым, а тёмным.
У нас не нашлось ни одного генерала де Шаретта, не нашлось ни одного, кто бы мужественно и честно заявил: "Я не нарушу присяги, не изменю своему Императору, не признаю правительства мятежа и умру за Веру, Царя и Отечество..." Обласканные великими милостями своего Верховного Вождя, генералы и адмиралы склонились в почтительном реверансе перед революцией, перед правительством бунта, измены и предательства. "Романовы вернутся к трону только через мой труп", - заявил генерал Корнилов, генерал-адъютант его величества. Поведение генералов спутало все установившиеся понятия у их подчиненных. Выступление против Царя, подчинение масонскому приказу № 1 и признание Верховным Главнокомандующим адвоката без практики, ума и совести - все это не могло не оттолкнуть народные массы от Белого движения. Отрекшиеся от знамени Императорской России генералы оказались чужими и враждебными и революции: они очутились вне сил истории.
У красных было определенное решение: против монархии, за революцию; у белых - против монархии и против революции, а за что - неизвестно.
Ренегаты и вихляющиеся не могут создавать политической погоды и не могут вести за собою народные массы, которые требуют ясных и отчетливых лозунгов, основанных в истории. Вожди белых армий никаких лозунгов дать не могли ввиду своей политической безграмотности".
· РУССКАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И МАСОНСТВО ОТ ПЕТРА ПЕРВОГО ДО НАШИХ ДНЕЙ ·
В. Ф. ИВАНОВ
/Василий Фёдорович Иванов, монархист по убеждениям, был министром внутренних дел в дальневосточном правительстве братьев Муравьевых, сформированном на территории, занятой белыми войсками в 1922 году. Указанная книга вышла в Харбине в 1934 году./
"Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, — бояться мы его должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной".
М.О.Гершензон. Сборник "Вехи". 1909 год.
В.Шульгин пишет в воспоминаниях: "Пулеметов – вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулеметов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать обратно, в его берлогу, вырвавшегося на свободу страшного зверя".
Большевистское богоборчество — это идолоборчество. Это следование заповеди: «Не сотвори себе кумира».
Атеизм — когда это подлинное идолоборчество — сакрален.
Это есть и у Клюева, и не только у него.
М.М.Пришвин записал в своем дневнике 7 января 1919 г. "Социализм революционный есть момент жизни религиозной народной души: он есть прежде всего бунт масс против обмана церкви, действует на словах во имя земного, материального изнутри, бессознательно во имя нового бога, которого не смеет назвать и не хочет, чтобы не смешать его имя с именем старого Бога".
В конце 1904 г. митрополит Петербургский Антоний (Вадковский) подал царю записку, в которой объяснял, почему церковь должна быть освобождена от несения "прямой государственной или политической миссии". Этим воспользовался С.Ю.Витте, собрав Особое совещание по церковным вопросам, которое подготовило еще более радикальную записку (главным автором ее был епископ Сергий Страгородский, ставший патриархом после Тихона). В ней было требование восстановления автономии и соборности церкви, освобождения ее от "мертвящего веяния сухого бюрократизма". Вся послепетровская система управления церковью объявлялась незаконной, приводящей церковь в состояние
