и громко велел:
- Вон!
Рать Севера поддержала его оглушающим криком, и Чёрные пугливо убрались, не пустив ни одной стрелы.
- Помнишь предсказание? – спросил один верховой другого. – Что «две поганые головы будут сокрушены двумя мужчинаами-родственниками»? Вот ты пришёл, и это сбудется.
- А мой сын?.. – возразил второй. – Значит, уже трое родственников?
- Тогда четверо. Ведь мы побратались с тем, кто помогал тебе одолеть ящера.
- Многовато «мужчин»… А кто те две жены, по предсказанию, что «глядят в одну сторону»?
Первый задумался ненадолго.
- …В этом войске две девушки любят меня, и взгляды обоих я ловлю в этот миг. Наверно, они.
Сказав это, боги победно выехали на доротных, похищенных у людей конях на высокий берег реки и поднялись вверх. Вверх – к своей светлой рати, готовой биться за добро. Вверх – к новой жизни, в которой нет места сомнениям, а только служение другим, что и есть подлинное божеское предназначение.
246
Повесть 20. День Рати
Наутро, когда многие ещё застольничали у костров, дозорные подали знаки тревоги, и вскоре два больших отряда Чёрных, не менее как по тысяче в каждом, ударили по левому и правому крыльям Светимировой рати. Многочисленные ватаги появились, грозя нападением, и против середины, где стояли дружины людей.
Светь сразу смекнул: это поиск слабого места. Ни Бродичей, ни прочих Примкнувших в последних войнах, не виднелось. Нападавшие широко не разворачивались, а шли по четверо-пятеро, как в Лесу.
Гмуры и Западные, не допуская Чёрных до укреплений, смяли их ряды вихрем стрел и валунами, которые вылетали из-за спин, пускаемые швырями. Потеряв до сотни воинов, их противники отступили. Однако асилки повели себя опрометчиво: вместо того, чтоб бить врагов с высокого берега да из засек, они тесной ватагой ринулись в реку и подставились под стрелы. И здесь Чёрные ушли обратно в Лес, но десятка два поверженных косматых запрудили Омогдань и окрасили её в красный цвет. Светь, встретившись издали глазами с Вертимиром, постучал себя по шлему: действуй разумом! После, видя, что Аша-Баша закончил свою проверку, обернулся и движением руки направил дружину Меча налево – помогать асилкам. Обе стороны сделали из произошедшего свои умозаключения и начали готовиться к решающей схватке. День Великой рати наступил.
Уже через полпоры чёрное войско стало выходить из Леса и строиться по берегу реки, вырубая мешавшие коннице кусты. Каждый большой отряд ставил в кучу повозки: прикрытие от ответного нападения. Каждый измерял глубину воды, оценивал подходы к обороняющимся. Светимир стоял на небольшом взгорке, прикрытый горморуновым колонтарём – подарком гмуров – и внимательно рассматривал врагов: где какое племя. «Удача будет на нашей стороне, - радовался он. – Кощий верен себе и ставит в первые ряды Бродичей, Резгунов и Анхаваров. Решил уничтожить их, а добычу делить с наиболее верными воинами. Это его и погубит… Так и следует быть: злого губит его же зло».
Подъехали родич Западных Желемир и Голбор с Вербором, забавно глядевшиеся на лошадях – маленькие, густо увешанные оружием, блиставшим самоцветами. За ними подтянулись семеро cтарших над дружинами «птиц» и Яромир. Верть, как видно, решил, что будет совет, и послал Меча, опасаясь оставлять своих ретивых подопечных.
Светь никого не созывал, всё было обговорено ещё вчера в полдень, однако он понял, что всем – от Правителей гмуров до пахаря, только вчера взявшего в руки оружие, - всем им в виду столь многочисленного и лютого воинства нужны слова одобрения, и, вспрыгнув на подведённого верным другом Ладом коня, он повернулся к старшим. Оглядел. Яромир взирал за реку:
347
примечал задумки врагов. Мечимир, свежий от умывания, в белой, чистой рубахе, улыбался брату небесными глазами и сам ободрял его. Оружие Меча заслуживало лучшей похвалы: всё удобно пригнано, прочно закреплено, наконечники стрел – отточены добела. Болеслава сидела на лошади, опустив глаза, суровая, как никогда. Вербор глядел испытывающее: выдержит ли юноша такую ответственность?
- Друзья мои, - тихо говорил Светимир. – Впервые так: в одном войске гмуры, асилки, люди. И даже медведи, - он улыбнулся, посмотрев в сторону левого крыла. – Верю: не зло – нашествие Чёрных – объединило нас, а добро. Всё смешалось, и существа делятся теперь не по родам и племенам, а по тому, что в душах – свет или тьма. Потому и Солнце в эту пору освещает нас, а враги стоят в тени, не питаясь живительными лучами Дажьбога. Верю, не прольётся в этот день много нашей крови. Ибо злотворцы уже подточены изнутри, как старое дерево червями, собственными рознью и злобой. Мы подавим их не множеством рати, а своим единством, волей и отвагой. Я поеду говорить с их первыми рядами, вы же выведете своих ратников на видное место. Пусть Чёрные увидят: в наших сердцах нет страха. Мы покажем им то, о чём они и сами разговаривают все два месяца похода: что весь мир – природа и люди – не приемлют безверия, зла и нахищения. Мир отторгает их. Всё! Боги добра с нами!
- Светлые боги с нами!.. Добрые боги Подземелья с нами! – повторили старшие и поворотили коней к своим дружинам.
Яр и Меч задержались было, но Светимир покачал головой:
- Нет. я ни с кем не прощаюсь. Вечером будем застольничать в семье и слушать ворчанья деда Будислава.
Они молча согласились, но Яромир всё же подъехал ближе и снял с перевязи один из своих мечей.
- Старший, - стараясь быть бодрым, сказал он, - когда станешь рубить «две поганые головы», тебе понадобится второй меч. Возьми мой.
Светь принял оружие, вытянул его немного из ножен и поразился отточенности и блеску: когда успел?
- Левую или правую? – улыбнулся он в ответ.
- Правую – своим. А я ж левша… Что же… К столу не запаздывай.
Яр резко повернул коня и пустил с места вскачь, однако его племянник успел приметить слезинки на глазах дяди. «Вот неверующий! Да сокрушу я их без кровопролитья».
- Тореслав! – крикнул он. – Со стягом стоять здесь, в середине! Ибо он – наш!.. Яриев!
- Лад! Веления мои помнишь?! Если меня пленят, людей на выручку не посылать! Сражаться в укреплениях!
- Бродичи не выдадут тебя, друг! Мы среди них давно как свои!.. Но – храни тебя Сокол!
- И тебя, брат! Всё! Начинаем!
348
И Светимир, не дожидаясь, когда изготовится к наступлению чёрное войско, начал спускаться на Здоровке к реке. Старшие уже доехали до дружин, и все десяток и две тысячи защитников Праведи вышли на высокий берег реки, будто какой-то великан надвинул и насупил грозно свои густые брови. Копья, щиты, шлемы, даже грязная шерсть асилков – всё это засверкало на Солнце вместе со слюдой в руках Соколов и Уток. Чёрные в недоумении затихли, прекратив передвиженья. Видно было, что они не ожидали такого множества противников. Теперь всякому в их воинстве стало ясно: выживет меньшинство. Через миг все их взоры сосредоточились на одиноком всаднике, отважно ступившем в воду, чтобы переехать на их берег. Хотя был ли он одиноким? Стена ратников сомкнулась за его спиной. Незримой силой и волей веяло от него. И никто из врагов не решался что-то предпринять, все ожидали, что скажет или сделает этот предводитель Севера. А он встал посреди реки, с улыбкой посмотрел на врагов и дал коню напиться. Вдруг с того берега, откуда съехал этот удалец, послышался божественной красоты голос. Он запел в одиночку, но уже с восьмого слова тысячи голосов подхватили песню изо всех сторон, даже от косматых чудищ, которые хрипло завыли, желая объединиться с людьми в звуке.
Славный народ, что рождён был на Севере,
Верный во всех ратях Белым богам,
Славный народ, что идёт путём Праведи,
Вновь воздымает стяг Коляды.
Чёрная сила велит жить по-своему,
Светлую веру на Криведь сменить,
Чёрная сила попрать велит предков,
Жить расхищеньем чужого труда.
Добрые люди плечом к плечу встанут,
С чистой душой и улыбкой в лице.
Добрые люди, пусть меньше числом вы,
Праведь и совесть вам волю крепят.
Светь выехал на берег врагов и остановился так, чтобы быть слышимым не только полуторатысячному племени Бродичей, но и их соседям по строю – Резгунам и не столь многочисленным Чесоронам и Анхаварам.
- Сын Велеса… Светловолосый… - пролетело по рядам.
Десяток Подлинных чёрных двинулся вперёд, чтобы напасть на Ярия, однако Резгуны остановили их, приставив копья к шеям: «Не торопитесь. Пусть говорит».
Юноша вскочил на коня в рост и, раскинув руки для равновесия, крикнул:
- В этот день! Десяток первого вересня! Вас уцелеет только пять тысяч! Выбирайте этих пять тысяч! Остальным придётся погибнуть! Ибо нас немало! И мы не отступим!
Произнеся это, он переглянулся с некоторыми предводителями в чёрном войске и подал им неприметный для прочих знак. И ещё не переехал Светь
349
реки обратно, как все передовые ряды зашумели-заспорили: кому жить, кому погибать. Десяток из Бродичей Яра выехал вперёд и принялся говорить со своими одноплеменниками.
- Чёрные выживут за вашими спинами, а вы поляжете за них да за Криведь! – кричали они. – Переходите на этот берег! Воротимся в Безлесье!
Белая рать молча смотрела на разлад в стане врагов, не показывая явно никаких чувств, даже радости. Все понимали: наступил решающий миг. Вдруг в середине и на правом крыле их произошло большое передвижение, и два отряда, бывших до того сзади, выехали к берегу. Места не хватало, и они заняли реку. Светь снова повернулся лицом к Лесу и догадался: произошло то, чего он ожидал. И вот уже совсем другие крики пошли по войску врагов - не роптания, а приветствия. Нестройные, но громкие, они докатились до самой Омогдани и оборвались возгласом удивления и ужаса: то выехал на берег сам Аша-Баша, а ни Ярии, ни Южные не видели его ранее. Только Светь и трое его друзей, «гостей» Кощего.
Две головы чудища крутились в разные стороны, оглядывая укрепления. Золотые шлемы сверкали на них. Широкий четвероугольный щит прикрывал двойную грудь, а чернющий вороной конь яро гнул шею и бил копытом в нетерпении.
Со стороны асилков послышался рёв удивления и ужаса, остальные рассматривали чудище в безмолвии. Только Болеслава выехала вперёд, стараясь попасться на глаза «знакомцу».
- Это дело, Правитель! – крикнул Светислав на языке Чёрных. – Сразимся?! На что губить так много людей?!
Кощий вдруг ответил речью аркаидов, видно, заранее вытверженной:
- Вы! Переходите ко мне! Тогда помилую! Нет – смешаю с грязью!
- А из какой грязи тебя вылепили, такого урода?! – выкрикнул Ладослав, и все, кто услышал его, громко засмеялись.
Аша-Баша, явно, не понял шутки, но смех разозлил его, и он махнул рукой своим верным отрядам. Оба они, широко разворачиваясь на мелководье, пошли на левое крыло, на асилков, которых, верно, Правитель посчитал слабейшими среди своих противников. Никто более в его воинстве не сдвинулся с места, взирая на этот мощный бросок Подлинных и Примкнувших первыми. Одни из них принялись осыпать косматых стрелами, другие полезли вверх по круче. Ратники Вертя вопили от боли, потому как раненых было больше, чем убитых, но держались. Дубины их сотнями мелькали в воздухе, сшибая Чёрных в реку, под ноги своим же. Сам
