крышу и пол, кому-то повезло выбраться через единственную центральную дверь, когда подоспели ВОХРовцы, а кто-то задохнулся в ядовитом угаре.
Майор Беспалов (крича истерично на месте горевшего вагона): Зовите брандмейстера! Хватайте инвентарь, тушите быстрее.
Рядовой Шеин (в растерянности): Товарищ майор, как быть с заключёнными?
Майор Беспалов: Кто попытается бежать — расстреливайте на месте без предупреждения, остальных тушите, засыпайте снегом. Пока пожарная команда подоспеет, не дать распространится огню!
После того происшествия, этап на несколько дней застрял в Новосибирске, во-первых, для замены сгоревшего вагона на другой, во-вторых, пополнить списки ссыльных новыми узниками на очередном сборном пункте Сибирского края, а также навсегда приписать всех погибших к их последнему месту прибытия. Так как эшелон шел с запозданием, разбираться в причинах пожара не стали, а отложили на неопределённый срок. На этом фоне инцидент побега вообще был забыт.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
По прибытию в Красноярск, майор Беспалов передал посписочно этап в количестве чуть более 150 человек дежурному командировочному Тугачлага капитану Сысоеву.
Капитан Сысоев: Как добрались?
Майор Беспалов: Не спрашивай, капитан…
Капитан Сысоев: Что-то случилось?
Майор Беспалов: Сколько себя помню на этапе, доставка заключенных без происшествий — большая редкость, особенно, когда везёшь их через пол страны и в зимнее время, но ничего, мы люди привыкшие, ко всему готовы.
Капитан Сысоев: Подзадержались…
Майор Беспалов: Вот я и говорю. Теперь тебе с ними возится до лагеря, ты, главное, будь по строже, контингент особый. Недостача в людях, конечно, есть, но мы же их не на курорт везли, и сам понимаешь в каких условиях.
Капитан Сысоев: Разумеется
Майор Беспалов: Так что бывай, капитан.
Всех заключённых погрузили в несколько полуторок «ГАЗ-АА», в простонародье «Воронки». Перед самой погрузкой священник Михаил обошёл каждого арестанта и церемонно окрестил. Все, без исключения, в том числе политические, уголовный элемент, и те двое молоденьких солдат, что оказались среди узников, молились, кто как мог, и целовали нательный крест батюшки, единственное, что ему удалось спрятать от реквизиторов Советской власти. Капитан Сысоев вмешиваться в эту процессию не стал, приказ на разгон не отдал, наверное, в тот момент, посочувствовал бедным каторжникам, может, сам тихонько веровал в это непростое богоборческое советское время.
Оставшийся путь в двести километров пролегал по заваленной снегом дороге. Неоднократно приходилось вытаскивать в сорокоградусном морозе всеми людскими силами многотонные грузовики из снежных ухабов и рытвин. На одной из такой остановок произошел очередной несчастный случай. К окруженной густым хвойным лесом узкоколейке, покачивая худыми боками, тяжелой подступью вышел медведь-шатун. Заприметив усердно раскачивающих одну из многотонек людей, он встал на задние лапы и приготовился к стремительному прыжку из чащи леса. Не смотря на то, что его успел заметить и произвести один выстрел из винтовки капитан Сысоев, так как голодного медведя выдал хруст заледенелых веток елей и пихт, раненый косолапый зверь успел вгрызться в шею одному из заключённых и перегрыз ему сонную артерию. Успев быстро перезарядить своё оружие, смелый капитан уже более прицельным огнём в лоб наповал сразил по каким-то причинам не лёгшего в зимнюю спячку хозяина тайги. Хоронить несчастного погибшего этапника не было времени, поэтому его, истекающего кровью, погрузили вместе со всеми в кузов автомобиля. Батюшка тут же приступил к священнодействию над усопшим.
Прибилижался конец долгого пути. К подъезду лагеря, когда уже в небе появились сумерки, отцу Михаилу стало плохо, но захворал он ещё раньше — в поезде.
Чуть позже, из деревянных коробок автозаков высадились все прибывшие, кроме духовника. Тогда Василий, Лука и Савелий подняли его на руки, к ним сразу же присоединились ещё несколько человек. Священник к тому времени уже не дышал.
Ворота Тугачлага открылись.
Капитан Сысоев: Сбросить покойника! Этап заходим!
Никто из заключенных не шевельнулся.
Капитан Сысоев: Я не внятно что ли сказал? Этап заходим!
В это время навстречу толпе вышел тучный и жирный начальник лагеря. Савелий решил обратится к нему.
Савелий: Разрешите священника похоронить?
Начальник лагеря: Ты кто такой? Я тебя здесь сейчас самого похороню. И вообще, что за бунт? Этап, мигом внутрь!
Никто из людей не тронулся.
Начальник лагеря: Сысоев, ты кого привёл? У тебя что за бардак творится? Раз они слов не понимают, загоняй их штыками.
Капитан Сысоев (подняв руку, но тут же её опустив): Взвод, слушай мою команду…
То, что он увидел, поразило его до глубины души, поразило настолько, что он даже забыл, какое хотел отдать распоряжение конвойным. Все стопятьдесят заключённых встали на колени вокруг умершего священника, образовав плотное кольцо, и начали усердно креститься. Даже служебные собаки приутихли, перестав лаять, и больше не рвались с поводков охранников.
Начальник лагеря (свирепо): Сысоев, охренел совсем что ли? Может ты к ним присоединишься?
Капитан Сысоев (потрясенный от увиденного): Я… Я…
Начальник лагеря (чуть мягче): Что я? Ладно, пёс с ними, замёрзнут, сами зайдут. Ты, главное, охрану обеспечь, чтоб не сбежал никто.
Но никто не зашёл, и даже с места не сдвинулся.
На утро всех прибывших ссыльных нашли замёрзшими, кто в какой позе встал в круг, в такой и замер навечно, только чуть припорошенный снегом. На окоченевшем, милом личике Лилианы с хрустальными ресницами теперь не было не единой тревоги, с такими же неподвижными и умиротворенными ликами, держа друга друга мёртвой хваткой застывшими ладонями, вместе с ней на коленях стояли Лука, Василий и Савелий.
Наши дни.
Каждое утро бывший капитан Сысоев, принявший крещение и христианскую веру, выходил на место гибели этапа и подолгу молился и крестился. После расформирования Тугачлага, он остался навсегда жить в образованном на месте лагеря посёлке. Забыть или приглушить память о том случае, так и не смог. В том месте, где когда-то в далёком прошлом лежал умерший священник, теперь стоял высокий деревянный крест.
Внук: Дедушка, дедушка, а почему мы сюда каждый раз приходим?
Капитан Сысоев (отчаянно вздохнув и обняв мальчонка): Потому как, внучок, что здесь место святое…
Внук (заметив небольшую слезу на небритой щеке дедушки): Тогда почему тебе грустно?
Капитан Сысоев (вытеревшись платком и улыбнувшись): Уже нет, родимый, пошли домой…
