Но особенно неравнодушное далеко отношение его к Ганику. Он так и лип к этому красивому рослому и сильному Ритарию гладиатору, ученику Ардада. Он и понятия не имел, что его уже нет в живых. И вот он был перед Мисмой Магонием. И тянул к нему свою правую руку.
- «Почему Амрезий?» - подумал раненый, истекающий своей кровью слабеющий Мисма Магоний - «Почему?».
Амрезий был в своей одежде раба. Точно такой же, в какой он был всегда на вилле Олимпия, когда бегал с разносом винограда и персиков. И всегда был на побегушках, и на пинках даже от женщин виллы. Особенно двух молодых двадцатилетних германок рабынь Алекты и Миллены. Он вспомнил, как однажды даже ударил этого мальчишку, уронив его в пыль. Просто за то, что тот мимо него проходил и встретился на одной с Мисмой тропинке виллы Олимпия. А Мисма был в не настроении. И он его ударил. Ударил по лицу. И тот упал. И вот почему-то пришел к нему.
Он вспомнил его текущие по лицу тогда слезы. Горькие мальчишки слезы от незаслуженного наказания и обиды. И почему-то тянет к Мисме свою правую раба мальчишки голубого руку.
Разве Мисма заслужил это? За все, свое отношение к нему Амрезию. Он почему-то пришел к нему на помощь. И это за все, что Мисма с ним тогда сделал. За все. И за все обиды.
У Мисмы на глазах появились слезы.
Он никогда не плакал. Даже когда ему было на самом деле не выносимо больно. Он всегда выплескивал свою злобу и обиду на чем-нибудь, но никогда не плакал. А тут. Мисма Магоний чувствовал, как текут по его лицу, измазанному кровью дымом от пожаров, пылью и грязью от сырой земли в проливном дожде слезы. Тот, кто был перед ним, хотел ему видно досадить перед самой смертью. Он так подумал вдруг.
- «Или что? Или помочь?» - думал, умирающий, уже Мисма, потеряв надежду на спасение.
Он вспомнил, как орудовал большим сокрушительным молотом в образе Бога смерти, добивая своих собратьев гладиаторов на арене. Облачившись в черную хламиду. И в качестве палача Рима, в доспехах и шлеме гладиатора Мурмелона, рубил головы на потеху римской вережжащей от кровавого счастья и эйфории публике.
- «За что помощь?» - он думал и был в недоумении - « Я столько убивал, убивал тех, кто просил о помощи, протянув мне вот так же руку».
Это лицо. Лицо этого повесившегося мальчишки, о смерти которого Мисма Магоний совершенно не знал. Мальчишки, такое доброе и наполенной какой-то необычной жизнью, желанием жить, что Мисме стало как-то, значительно, теперь легче. Какой-то необъяснимый жар разлился по его израненному холодеющему телу. Под римскими легионера теперь невероятно тяжелыми и неподъемными доспехами.
Он видел Амрезия желающего ему помочь. И протянутая рука помощи. И Мисма протянул ему свою руку. Дрожащую от потери крови и ранений руку. Ему было плохо. Кружилась и гудела голова, но он пока еще видел и соображал, хотя как в тумане.
- Она ждет твоего возвращения, Мисма Магоний – он вдруг услышал в своей голове - Вставай солдат. Вставай ради любви и ради Сильвии. Она ждет тебя.
Рука ангела Зильземира выдернула Мисму из-под лежащего набоку скорпиона и окровавленных трупов мертвых солдат шестого легиона.
Юношеская молодая и слабая на вид рука, вдруг наделенная такой неземной силы, какой не было даже у него или его друга по арене Ардада. Она просто выдернула Мисму из-под лежащего на боку скорпиона. И из-под тел мертвых римских солдат. И поставила на ноги. И внезапно все снова поменялось, и Мисма увидел перед собой очень красивую женщину с длинными русыми развивающимися вьющимися по ветру волосами. В длинной, похожей на живой светящийся странным лучистым светом туман одежде. Которая, скорее не одевала, а окутывала тем светом все гибкое и узкое в талии тело той, чудесной невиданной красоты женщины. На которой светились, и двигались, горя тем же ярким пылающим и сверкающим огнем. И светом живые яркие звезды.
Подпоясанной широким тугим, похожим на живую искрящуюся живую некую пыль, поясом. В самой ее гибкой тонкой той талии в драгоценных сверкающих неземным светом камнях с такой же пряжкой. Из-за спины ее раскрылись огромные оперенные ярким живым горящим светом птичьи крылья. И они полукругом опустились на Мисму. Обжигая тем ярким светом все тело Мисмы Магония. И особенно его раны.
Крылатая женщина смотрела на него прямо в упор синими удивительной красоты светящимися изнутри глазами. И он завораженный красотой ангела не в силах был отвести свой взгляд. В этом взгляде было столько страсти и любви. Неземной любви и желания самой жизни.
Она коснулась его правой снова рукой, и его всего обожгло огнем. Обожгло все разом тело. От головы до самого низа ног. Так обожгло, что казалось, корежит от огня все тело под пробитыми мечами и копьями врагов, окровавленными его доспехами центуриона шестого легиона. Мисме было сначала больно, но он стерпел эту боль, потом стало так легко и приятно от ощущений охвативших его. Просто Мисма впал в некое сладостное любовное блаженство.
Он вспомнил, и увидел перед собой Сильвию. И у Мисмы закружилась голова, но он не упал. Его удерживала неизвестная какая-то мощная сила.
Удерживала стоя и на ногах. Это было похоже на гипноз и на чудесный какой-то неземной сон. Но невероятно приятный обворожительный райский сон. Казалось он сходит с ума. И он спросил как-то сам по себе вслух, даже толком не слыша своих слов - Кто ты? – только и смог еще произнести Мисма Магоний, чувствуя, как затягиваются его на теле все раны. И тут же, совсем ушел из своего сознания, охваченный пылающим лечебным ангела Зильземира всепоглощающим его всего жаром.
***
Хароний Диспиций Магма, вырвался сквозь квадратные решетчатые окованные железом двери на сырой песок арены. Он бросился бегом к Ардаду. Это единственная теперь для него была защита. Он несся по лужам и песку вместе с двумя своими рабами Лакастой и Римием. Он был с раной на ноге. И, видимо получил ее, убегая от охраны Тиберия или еще кого-то. Он, проскочив быстро, и хромая, мимо протиснувшись со стороны спины преторианской охраны у колонны, подлетел к Ардаду и выжившим молодым своим гладиаторам. И спрятался за его спину, встал, вместе с рядом, подхватывая раненого с другой стороны стонущего, но пока еще в сознании Ферокла. Рабы тоже забежали сзади и подхватили Ферокла на руки, поддерживая его. Ему досталось больше других. И он был еле живой.
- На меня напали там! - прокричал Хароний Магма Ардаду - Там были слуги Лентула Вара. Те мрази из его дома.
- Кто?! – Ардад прокричал ему.
Он не спуская глаз с окруживших и взявших их под арест преторианцев, громко спросил ланисту Харония Магму.
- Арминий Репта и его прислужник, и палач дома Варов Касиус Лакриций! – прокричал ардаду Хароний Магма.
- Твари! - прорычал Ардад – Вот куда все шло! И эта болезнь нашего Ганика! Это все они! Это все таже мразь Лентул Вар. И эта его сученка Луцилла Вар!
- Они пытались меня убить! – почти вережжа от ужаса, произнес Хароний Магма – Я еле убежал сюда к тебе под защиту!
- Они еще там?! – прорычал злой и взбешенный, не спуская глаз с охраны Тиберия Ардад.
- Нет, они смылись! - ответил ему Хароний из-за его спины - Саданули меня в ногу ножом и смылись! Они торопились! Думаю, они по дороге уже на виллу Лентула Плабия Вара!
Он помолчал немного, потом произнес - Хормута жалко.
Хароний уже тише произнес, дрожащим напуганным голосом за спиной Ардада – Они его зарезали. Он прикрыл меня собой и погиб из-за меня. Прямо там, на ступеньках у выхода сюда на арену. Я смог вырваться и добежать к тебе, Ардад.
- У тебя был кинжал – произнес Ардад, выставив вперед топор в сторону Преторианцев.
- Они выбили его у меня из рук - ответил Хароний Диспиций Магма - Я не успел им даже толком махнуть, чтобы защититься. Этот палач Лентула Вара, Касиус Лакриций выбил его у меня, и убил конюха Хормута. Потом попал мне еще по ноге.
Там на трибунах амфитеатра, если все улеглось, то не без помощи конечно преторианцев Луция Элия Сеяна, которые выхватывали людей из толпы и куда-то их тащили. Куда и зачем непонятно. Наверное, чтобы усмирить народ или пользуясь моментом по приказу Тиберия или самого их командира Сеяна, хватали, по их мнению, из толпы давно подозреваемых в заговоре. Там были не только обычные простолюдины, но и под замес попали некоторые сенаторы и их жены. Их быстро увели под стражей, куда-то с трибун, и трибуны вскоре стихли.
Люди сбились в кучки и прижались друг к другу. И были сами уже перепуганы, боясь расправы мстительного и теперь невероятно злого до бешенства Тиберия.
Наступила тишина. И на трибунах столпился, казалось весь народ Рима. Там все и вперемешку. Все от светской знати до обычного народа Рима. Там же был и сам Тиберий Клавдий Нерон. И его мать в том же императорском принадлежащем только его царственной особе ложе, с орлами и гербами рода Юлиев. Но, он молчал, как и все, и смотрел на арестованных преторианцами выживших в этом бою на арене гладиаторов. Их ланисту его рабов школы Олимпия.
Появился сам начальник охраны и командир преторианцев Цезаря и императора Рима Тиберия Сеян. Он прошелся быстро по песку арены пиная ногами в красных солдатских калигах лежащие упавшие ржавые мечи Ноксии, мимо своей в подчинении охраны. И подошел к арестантам по узкому созданному ему его подчиненными живому из преторианцев солдат коридору. Мимо стоящих к нему лицом в черной короткорукавой золотом расшитой одежде. В черных оперенных страусиновыми перьями птеругами. Все как один шлемах и большими квадратными щитами с символикой преторианской гвардии в поясах Белтеусах, и с мечами гладиями на левом боку. Держа на них левую руку, а правую подняв Сеяну в знак приветствия.
- Вы обвиняетесь в покушении на императора Рима Цезаря Тиберия Клавдия Нерона - произнес громко, чтобы все слышали, подойдя к арестованным, Сеян.
Он,
