Хароиня Диспиция Магму. Как один из противников Ферокла, пока тот отбивался, отступив к торчащей, похожей на мужской фаллос каменной колонне. Подобрал лежащее возле большой лужи брошенное в крови копье в центре арены у мертвого и порядочно почти целиком утонувшего в ней Ритария германца здоровяка Капуи. Разбежавшись в сторону императорского смотрового ложа, швырнул то длинное, как пика копье в самого императора Рима Тиберия Клавдия Нерона.
Копье, пролетев свой длинный по воздуху под дождем путь, вонзилось острием наконечника рядом с матерью Тиберия I Ливией. Прямо в правый поручень ее цартсвенного золоченого, как и, у ее сына кресла. Стоящего со стороны женского сенаторского ложа.
Той стало дурно, и вскрикнув от испуга, она упала со своего кресла. И Тиберий бросился к ней, подымая свою мать с каменного пола царской смотровой ложи.
На трибунах началась паника. Все сенаторы сорвались с мест, и кинулись кто куда.
Весь амфитеатр просто взорвался криком - Измена! Убить их! Убить всех!
Кто-то бросился прочь к выходам, торопясь не попасть теперь под кровавый замес. И быстрее покинуть это ставшее им самим опасное место. Но этого не видел, ни сам Ферокл, ни его и Ганика учитель Ардад, продолжающих биться под проливным тем дождем по уши в пролитой и стикающей по ним крови врагов. Охране, охранявшей сам амфитеатр и слуг и рабов с оружием. Пока их не осталось ни одного в живых. Стоя и прижавшись к той каменной торчащей разделительной колонне арены. Лишь тогда, Ардад подхватив на руки падающего уже израненного Ферокла, увидел бегущих к ним с оружием наперевес по лужам и крови, перепрыгивая прямиком через труппы мертвецов гладиаторов школы Капуи и Помпеи, охранников самого Тиберия.
Преторианцы по приказу с трибуны их начальника Сеяна, бросились на арену. Чтобы взять под арест тех, кто еще оставался живым из новоявленных бунтовщиков и покушавшихся на жизнь Цезаря Тиберия и его матери Ливии. Но там, остался только, стоять с топором наперевес один Ардад. И израненный свисающий на его широком негра эфиопа плече Ритария ветерана секутор школы Олимпия фракиец Ферокл.
Ардад выставив топор вперед в правой, сжимая его за длинную рукоять руке, не подпускал ближе дозволенного охрану Тиберия. И те снова окружили их двоих, вынув мечи гладии, и выставив вперед свои широкие большие квадратные щиты. Взяли под арест гладиаторов школы Олимпия.
***
Варвары просадили ворота крепости и ворвались все-таки внутрь. Прямо под ними. Стоящими наверху и сталкивающих противника со стен бастиона. Ломая, и отталкивая от стен длинные штурмовые лестницы, наступающих лавиной на стены бастиона вооруженных до зубов врагов. Бросая камни со стен, и рубя их прямо на стенах только, что поднявшихся гуннов и руссов.
Те все же пробив широкую брешь и, снеся к чертям деревянные большие окованные железом крепостные ворота. Тем штурмовым подвешенным острым из дуба бревном, как и при первом тогда штурме.
И снова пали ворота, пробитые посередине этим тяжеленным на веревочных тросах тараном. Не выдержали даже длинные из бруса в петлях лежащие запорные засовы. Они просто переломились вместе с воротами. И тут же рухнули на землю. И хотя таран сгорел, облитый со стен над воротами кипящим в огне маслом, вместе с первыми ворвавшимися варварами. Буквально заживо. Все же через пролом полезли враги. Все сколько есть, сосредоточившись на бреши и давя массой, они лезли друг, по другу, врываясь внутрь крепости. С криком и воем, они раскрашенные синей охрой и раздетые до пояса с мечами и секирами, топорами наперевес. Размахивая ими, ворвались внутрь римского военного укрепления. Там их уже ждали скорпионы и пилумы легионеров.
Противник снял осаду со стен и ломанулся прямо только в те проломленные ворота. Прямо на штурмовые оборонительные машины римлян. Ударившись о квадратные большие щиты построенных в оборонительном порядке легионных коробок.
Завязалась рукопашка.
Под полетом стрел и пилумов. Мелькание кривых мечей гуннов и руссов и гладиев римских солдат. Слышны были крики команд и крик умирающих и падающих друг на друга гибнущих дерущихся насмерть воинов. Все это перемешалось с дымом и огнем, и превратилось в одно общее кровавое и погибельное побоище. Побоище уже внутри самой римской крепости. Крепости шестого легиона, легиона Феррата.
В самом центре лагеря и крепости, в районе палаток и шатров образовался самый центр кровавого сражения. Там сбившись в одну общую из щитов и доспехов кучу под проливным начавшимся, как-то внезапно дождем, стоял насмерть шестой легион под наседавшими лавинами варваров. Там, где-то был генерал Гай Семпроний Блез. И там был командующий вторым подразделением легиона Феррата Маркус Кронелий Плавт.
Мисма Магоний с боевыми товарищами сорвавшись бегом с крепостной своей стены над воротами, пытался прорваться к своим уже отрезанным от всех. И спешил на помощь своим командирам и легионам. Они оказались в тылу противника и рубили врагов, сзади пробиваясь к своим в тот центр. Уже порядком израненный сам Мисма Магоний и его товарищи Пулион Демиус и Хавлесий Маркус, тщетно пытались прорвать ряды противника. И тот, отогнав их и оттеснив в сторону к разрушенным и перевернутым самострелам скорпионам, заставил биться уже поодиночке.
Самим за себя, нападая то по трое, то по четверо на каждого из солдат Рима. Хорошая боевая подготовка и опыт рукопашного боя на арене Рима помог Мисме продержаться дольше других. Но и он пронзенный в бок кривым мечем не хуже его искусного в сражениях молодого гунна. И с раненными в глубоких порезах кровоточащими, через порубленные воинские красные Калиги ногами, упал на землю залитую кровью римских солдат.
Погибли его подручные легионеры триарии ветераны Хавлесий Маркус и Пулион Демиус. И он видел как они пали под натиском окруживших их врагов. И вот он, уже приготовился к своей смерти, но… Черная тень мелькнула над раненым Мисмой Магонием. И сбив с ног напавшего на него варвара, выбив из рук противника его смертоносное оружие.
Варвар отлетел по воздуху, будто кто-то его пронес по нему и бросил на бревенчатую стену крепостного бастиона. Ударившись о стену, тот упал замертво. Сила удара была чудовищной, такой, что от ударившегося о стену осталась отметина на бревнах стены в виде ручьев крови. И отлетели руки и ноги в стороны.
Это было нечто, такой силы, которой Мисма еще не видел в своей жизни. Эта сила была не человеческой. Что произошло, и кто такое мог сделать, Мисма не мог понять. Да и в горячке боя, ему было не до этого. Он сполз под опрокинутый, почти на боку скорпион в кучу лежащих трупов римских мертвых легионеров. В месиво рубленого мяса и крови, вперемешку с измятыми и пробитыми от ударов секир и топоров варваров римских доспехов и изорванных красных в золотой оборке короткорукавых коротких туник и плащей мертвых солдат. Мисма даже не понял, как все случилось. Он быстро сполз под этот полуопрокинутый скорпион.
Он понял, что больше не мог биться. Это возможно был конец. С пропоротым кривым мечем гуннов боком и израненными ногами. И оставалось только смешаться с мертвыми. Еще попытаться спасти свою жизнь. Спасти ради любимой. Ради Сильвии. Ему теперь было что терять, и он должен был вернуться домой. Ведь у него теперь был дом и любимая.
Хоть он и служил теперь Риму, но он думал теперь в момент вероятной гибели о Сильвии и доме. Он думал о деревне у самого Тибра Селенфия. В которую, он обещал вернуться. И он уже не видел, кто выигрывал в этой схватке, а кто нет. Чья была вероятная теперь уже победа. Но он рубился до конца, пока не был ранен и не упал на землю. Он забился под трупы и кажется, потерял сознание. А может, и не потерял. Он как-то ушел в какое-то странное беспамятство и увидел его. Он увидел не то человека, не то какое-то Божество. Он не знал, кто это, но понял, что что-то особенное и пришедшее по его душу. В лучах яркого, горящего каким-то неземным живым светом. Светом, исходящим от него. Светом вокруг него. Был момент, когда Мисма подумал, что он уже умер, и что скоро попадет либо в мир подземных Богов, либо еще куда-то. Но потом понял, что не совсем, так как он понял.
Он ощутил жар от того яркого света. И понял, что еще жив.
Он смотрел на то существо, и оно смотрело на него. В виде молодого мальчишки или точнее молодого какого-то неизвестного ему парня. С синими красивыми широко открытыми глазами на красивом миловидном, похожем больше на женское прямоносом утонченном лице. В белой короткой юношеской тунике знатного русоволосого римлянина.
Тот, встав на правое колено. В своей короткой до голых стройных колен, белой знатного римлянина расшитой золотой нитью тунике. И в плетеных, золоченых с бриллиантовыми пряжками сандалиях, протянул Мисме Магонию свою в перстнях тонкую в кисти, почти женскую руку.
Внезапно остановился сам проливной дождь. И как будто, все остановилось и затихло.
Загудела голова и стала тяжелой от навалившейся слабости.
Мисме казалось, кто-то роется в его голове и его сознании, перебирая все по порядку, и все его мысли, и всю память в прошлом гладиатора. Он чувствовал, что чье-то инородное и чужое, вторгшееся в его сознание. И чья-то сила выискивает самое, сокровенное и самое важное в его Мисме голове.
Он, смотрел в те синие красивые глаза и молчал, не сопротивляясь, совершенно, и не произносил ни слова. Он был в состоянии шока, и был словно в каком-то отгороженном отдельном от этого места мире.
Вдруг лицо молодого парня поменялось мгновенно, и он увидел перед собой Амрезия. Да, это был Амрезий. Гонимый мальчишка всеми в Олимпии, которого сам Мисма презирал за его теплые отношения к рабам виллы Харония Диспиция Магмы. Дружбу с Холаем, рабом, ливийцем, с которым он и жил под одной крышей там в Олимпии.
