противников. И особенно на здоровенного германца Ритария, чьи глаза просто сверкали ненавистью и жаждой расправиться именно с ним.
Ферокл посмотрел на стоящих по бокам его своих и Ганика троих учеников, еще живых и готовых снова ринуться в бой. И сделал это… Он размахнувшись ударил Секутора лежащего под ним. И его правой на груди того стоящей ногой, точно в шею под маской острием своего острого, как бритва меча. Он, буквально распорол шею противника, стараясь мгновенно прикончить несчастного и раненного, без лишних мучений и страданий. Он знал, что когда-нибудь и его также убьют, а может еще и помучают перед этим. А может, повезет, и он получит деревянный как Ардад и Мисма Магоний меч и оливковую ветвь ветерана арены. И вольную из рук самого Цезаря Тиберия.
Брызнула фонтаном горячая алая кровь. Вверх и в стороны. И полилась на горячий от палящего солнца желтый песок арены. Голова несчастно черного негра гладиатора практически отделилась от тела. Меч Ферокла прорезал даже шейные позвонки погибающего и раненого протиника секутора. И его голова вместе с надетым, поверх большим с широким козырьком сзади шлемом и маской, повернулась набок, и упала за ег о спину. Оставшись держаться только на лоскутке обрезанной плоти и кожи. Кровь облила грудь гладиатора и упавшие по сторонам его руки, и облила брызгами правую в гладиаторской калиге стоящую на той груди ногу Ферокла.
- Прости меня – проговорил он - Прости меня, я не мог поступить иначе. Если б я только мог. Все бы так не закончилось. Прости.
Ферокл удерживал правой в калиге своей теперь окровавленной ногой еще дергающееся и умирающее практически без головы тело мертвого теперь секутора Капуи. Вскоре он затих уже совсем, а смотрящие противники двух конкурирующих школ, пошли на него и его учеников гладиаторов. Они заходили под крик орущей толпы без всякого объявления о новом поединке. Без всяких команд, просто шли в бой, наперевес держа свое оружие, стараясь окружить противника.
***
Зильземир летал над полем боя. Кругом он с ужасом на своем лице лицезрел, лишь смерть и огонь. Кругом разрушение и крики о помощи умирающих раненых. Сверкание мечей и копий.
Пролетев в считанное мгновение от почти самого Рима до окраинных земель, он теперь кружил над самым полем боя. И опускался все, ниже выискивая того, кого нужно было отыскать, касаясь своим астральным оперением крыльев языков горящего пламени. Проносясь мимо падающих со стен пронзенных мечами гладиями и пилумами гуннов и руссов.
Зильземир обещал сам себе вернуть любимого Сильвии домой. И вот он кружил над этим кровавым ужасным побоищем незримым и сверкающим астральным пылающим призраком. Не ощутимым, и невидимым, и не осязаемым. Среди торчащих частоколом горящих бревенчатых крепостных стен и поломанных длинных штурмовых лестниц.
Его сознание, сознание ангела Неба смогло охватить по пути следования сюда все, что только можно. Его астральная и ментальная энергия заполонила все приграничные земли варваров и прочесала каждый закоулок тех земель.
Зильземир, а точнее, его двойник, прилетев из дома самого Лентула Плабия Вара, главная часть которого осталась там, среди стен виллы и пропахших сыростью и холодом камней. Впавшая в транс, послала эту свою часть и сознание искать Мисму Магония. Зильземир сильно был благодарен Сильвии за своего сына. И не мог ее не отблагодарить, как ангел за все, что она смогла для ее сына сделать. Как мать за ее любовь к такой же матери к ее отпрыску и сыну самого Бога. Она заслуживала благодарности и счастья.
И вот Зильземир нашел того, кого искал. Поиск его привел сюда. В это кровавое побоище на границе Рима и варварских земель. Среди раскинувшегося буреломами лиственного леса.
Близилась развязка всему. И Миллемид обещал ей вернуть его любимого сына. И Зильземир торопился быстрее сделать свое дело. То, что обещал сам себе для земной, но единственной и дорогой ему женщины.
Зильземир любил, и любила Сильвия. Они были два самых любящих в мире существа под этим небом между мирами. И самыми, понимающими друг друга, как две верные теперь друг другу подруги.
- «Сильвия» - произносил сам себе Зильземир - «Я найду твоего любимого и верну его тебе. Даже если придется опуститься в Ад».
Он нашел Мисму Магония. Он узнал его по памяти Сильвии. По тому образу, который был у нее в ее женском сознании. Зильземир прочитал все тогда ее мысли о любимом, когда был у нее в гостях, и увидел его своими глазами ангела. И запомнил. И вот, он видел его наверху бревенчатых осажденных стен крепости легиона Феррата. Ангел видел как варвары, приставив свои длинные лестницы, штурмовали крепость. И как подкатывали огромное толстое дубовое бревно, заостренное на конце на толстых веревочных канатах к воротам крепости.
Внутри крепости был пожар. Горел палаточный составленный военный в центре крепости лагерь. Летели горящие факелами стрелы через крепостную стену. И все было в сплошном дыму, да так что Зильземир сам терял время от времени Мисму Магония из своего вида. Он, не должен был этого делать. Лезть в мирские дела тех, кто жил под Богом на земле. Это было вне правила Небес. Но, он, не мог поступить иначе. Он ждал. Он не мог вмешаться без надобности в бой. Он не должен был мешать всему, что здесь происходило. Он и так должен был сделать то, что, посути не должен был делать. Но Сильвия. И ее любимый. И Зильземир обещал вернуть Сильвии его. Он не мог поступить иначе, он обещал сам себе. Сильвия заслуживала любви и счастья. И ангел Небес мог это сделать. Сделать вопреки даже Богу. И пусть об этом не знает никто. Даже любимый его Миллемид.
Он видел, как варвары пробивали тем толстым бревном на веревочных канатах большие крепостные деревянные окованные железом ворота. И как те ворота трещали от тех ударов. И должны были обрушиться в любой момент. Зильземир увидел, как Мисма Магоний с тремя своими товарищами легионерами бился на крепостной стене над теми воротами, сбивая со стены над воротами гуннов и руссов, отдавая команды. Снося головы, отрубая руки и ноги своих врагов. Но силы были неравны, и перевес был на стороне врагов римлян.
Зильземир узрил весь ужас и смерть своими глазами. Здесь, как и когда-то на самих Небесах, у Трона Бога. Когда пришлось ему бежать от гнева любимого и ангелов.
Кругом опять была смерть и кровь.
Ужас заполнил его сердце. Ужас и боль от увиденного. Зильземир не Миллемид. Он не воин. Он женщина. Женщина и мать. И то, что он видел, было чудовищным для его ангела глаз зрелищем. И болью в наделенном одной лишь любовью и жизнью сердце. Но, он не мог сделать ничего, как только быть невольным свидетелем этого кровавого чудовищного побоища и ждать момента. Нужно было найти момент. Нужный момент. И сделать то, что он должен был совершить, ради Сильвии, ради земной матери ее сына Ганика.
***
Началась новая свалка. Жестокая и кровавая. Между школой Капуи, Помпеи и Олимпией. Этот бой был по принципу сам за себя. Школа на школу.
Фероклу удалось уложить еще одного из нападавших. Остальных двоих из школы Помпеи, таких же с мечами, как и он секуторов, уделали его ученики молодые гладиаторы Олимпии бактриец Клеастрит Рубий, франк Рудион Мекта и фракийц, как и Ферокл Палезий Пула. Они быстро разделались с соперниками по арене из Помпеи. Быстро, и отделавшись лишь легкими скользящими порезами на плечах и ногах от своих противников. Правда, потеряли ливийца и единственного копейщика гоплита Олимпии Камеллиона, как самого слабого из всех. Он сам, буквально наскочил на трезубец того высоченного германца гладиатора Ритария, приняв на себя его всего. И отвлекая от своих товарищей. Тот Ритарий германец распорол ему весь живот от лобка до грудинной кости трезубцем. И, вывалив на желтый и мокрый от льющейся с него крови свои кишки, Камелион уже не дышал. Он лежал среди других мертвецов из Капуи и Помпеи.
И когда пал последний еще один уже Венатор Капуи под ударами молодых гладиаторов школы Олимпия, в этот момент на Ферокла кинулся тот здоровенный Ритарий. С трезубцем наперевес и своей широкой с грузилами сплетенной из шерсти веревочной сетью. Он молниеносно раскидал молодых гладиаторов просто как щенят по сторонам и ринулся на Ферокла.
Ферокл разгоряченный своей ошеломительной скоротечной победой сам бросился на того гладитора здоровяка. Прямо на его трезубец и его парящую в воздухе ловчую как у рыбака сеть.
Он, вероятно, сейчас думал о том, что Ардад его тоже оценит не хуже своего Ганика. Его умение владеть своим мечем секутора, когда появились эти трое. С копьями и мечами. Это было неожиданностью для Ферокла, как и для остальных. Все опять как тогда, когда подставили Ганика. Только теперь все сошлось на Ферокле.
Молодые гладиаторы Олимпии, прейдя в себя, быстро соскочили на ноги, обступили сражающегося Ферокла и Ритария Капуи. Они не лезли в драку, а только с двух боков с мечами гладиями и щитами, кружили вокруг сражающихся двух достойных по мастерству друг друга соперников.
Ритарий из Капуи и Секутор из Олимпии, даже не заметили тех, кто быстро выскочил из еще одних ворот на арену амфитеатра. Те ворота редко открывались. И через них чаще всего выпускали для травли на арене диких зверей.
По приказу своих учителей оставшиеся в живых гладиаторы двух противоборствующих школ покинули поле боя. А через те двери на арену высыпало несколько других гладиаторов. И все пошли стеной, полуокружая дерущихся, один на один фракийца Ферокла и вероятно самого сильного и здорового Ритария Капуи.
Вдруг пошел дождь. Небо заволокло дождевыми облаками. Дождь. Неясно откуда, но дождь полил как из ведра. Мгновенно промочив
