Позакрывать хотел глаза и уши,
Чтобы не видеть мира униженье.
Что делал до сих пор? Да, бил баклуши.
И радовался силе провиденья.
Пришла пора преподавать уроки,
Но мысли улетучились в эфир,
К постигшим совершенствия пророкам,
А мне остался сахар и кефир.
И тленность бытия, остаток славы,
И шепоты соседей, ругань в душе,
И марсианские безводные каналы,
И что-то в холодильнике покушать.
Вот вся недолга, мерзость рассуждений,
Тупые выводы и хляби по весне.
Летим, ребята, в благе сна и бденья,
Туда, где напиваемся во сне.
В кошмаре снится старый вытрезвитель,
И там чуть мокрая скрипучая кровать.
Вот так тебе за это вредный мститель,
Сейчас же помяну невесты юной мать.
Чего бояться я во сне, достаньте.
Жена разбудит, ей детей вести,
Кого в детсад, а кто служил в десанте,
Дойдет и сам до милой травести.
Ему пора в весны дождливой пору,
Нам внуков делать в дождь тоскливо злой.
Щас молодежь взяла себе за моду,
Любовь в обед и скоренько домой.
Без всяких там последствий для рожденья,
А население сужается в миру.
И не хотят детей строгать, даже за деньги.
А мне уже любовь не в моготу. |
