следить, чтобы те, кто больше отдает энергии, получали бы ее больше дополнительно из космоса. Постепенно вы научитесь все контролировать сами.
Затем Леха рассказал, как потянулись следующие дни. Голос по многу раз в день вмешивался в его поступки, менял все планы, заставлял на многие вещи смотреть совсем по- другому.
Иногда Кукольник рассказывал о том, какая жизнь будет через 150-200 лет. Полностью прекратится производство все видов вооружений. Ядерное, химическое, бактериологическое оружие будет уничтожено. Будет создана новая Лига свободных наций. Основной задачей земной цивилизации на ближайшие несколько столетий будет восстановление разрушенной экологии земли, пополнение растительного и животного мира. Люди будут расселены по планете более равномерно. Население Земли не будет расти в количественном объеме. Все эти вопросы будет контролировать Галактический союз, это для вас высшие силы. Они окажут вам всю необходимую помощь…
Но жить под диктовку стало для Лехи просто каторгой. Он не мог теперь сам ни строить планы, ни давать кому-либо обещания. Так промучился он больше 2-х месяцев. Жизнь под диктовку стала для него невыносимой. Потом в один из вечеров за неделю до трагических событий он мысленно вызвал Кукольника.
- Я так больше не могу, если такая жизнь, основанная на подсказке, предстоит моей душе через 150-200 лет, то я отказываюсь от предложенной вами миссии по обновлению человечества. И вообще, я читал, что в своих предсказаниях Кейси говорил, жизнь на планете Земля носит уникальный характер. Ее уникальность в том и состоит, что только здесь людям, как разумным существам, разрешено жить и поступать так, как они считают нужными. На других планетах люди живут в условиях строгих ограничений.
- В общем, закончил Леха, - я должен иметь полное право распоряжаться и своими поступками, и своей жизнью в целом. И пусть выбор этот будет неудачным или даже трагичным, но это будет мой свободный выбор свободного разумного существа.
Голос долго молчал. Леха ждал ответа. Потом голос стал шептать.
- Все, о чем ты говоришь, вся эта свобода, право выбора носит здесь лишь экспериментальный характер. И не нужно быть просвещенным жрецом Космического уровня, чтобы признать этот эксперимент крайне НЕУДАЧНЫМ. Поэтому я здесь, общаюсь с тобой и с другими. Пока в этом плане высказался лишь ты один. Да, согласно решения Галактического совета ты в данный отрезок времени волен принимать решения самостоятельно, и я не вправе насильно оказывать тебе помощь. И если ты твердо решил отказаться от моей помощи – я с этой минуты прощаюсь с тобой. И так?
- Да, я все решил и хочу жить пусть неправильной, но своей жизнью.
- Мне очень жаль, тебе оставалось прожить таким образом всего 2 недели. Но ты сделал выбор, - произнес голос впервые с ноткой уважения.
- Прощай, больше меня не услышишь.
В тот трагический вечер, - продолжила Таня, - мы сидели с Лехой в парке на скамейке, спрятавшейся в густой тени кустов сирени. Вот -то он и рассказал мне подробно об этом Кукольнике и его шепоте. Зная его мистическую натуру, я не очень поверила ему. Он это понял. Было тихо. Никого поблизости не было, как всегда в вечернее время. Леха тогда взял с собой магнитофон и пару кассет. Он любил шансон, причем старый 40-х,50-х годов.
- Ты знаешь, - спросил, Леха, - какой сегодня день? Сегодня исполнилось 35 лет, как началась Отечественная война». И он включил магнитофон и там была песня. Исполнял ее какой-то Последний переулок:
- «22» июня, ровно в 4 часа
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началася война.
Война началась на рассвете,
Что б больше народу убить…
И тут у меня самой в голове раздался то ли тихий голос, толи шепот:
- Быстро встали и ушли из парка! Быстро, дорога каждая минута. Я не могу ему говорить, да и он меня уже не послушает, - шепот дрожал. Я сказала Лехе:
- Пошли отсюда. Мне здесь не нравится!
- Подожди, дослушаем песню и пойдем! Как я его не тянула, но песню пришлось дослушать.
И только мы собрались идти, к скамейке подвалили 3 полупьяных мужика. Потом я заметила и четвертого. Он остался стоять немного в сторонке.
- Смотри-ка, сказал один. Наше место занято!
- А кто разрешил?
- Никто!
- Гони-ка дружок червонец за аренду, иначе заставим рассчитаться твою даму, натурой, - дружно заржали они. Можно было еще уйти, но ты же его знаешь? Он был очень сильный и на потоке дрался с двумя-тремя пацанами. Все боялись Леху. Он не боялся никого. Но тут он загородил меня и сказал: эти не отстанут, я их немного знаю. Там у входа в парк, через 200 метров - будка телефон-автомата. Беги звони, добром здесь не кончится! Я попятилась, потом побежала беспрерывно оглядываясь. Заметила, как он врезал двоим так, что те упали и не поднялись.
Потом сбил с ног третьего, но подошел четвертый и ударил Леху несколько раз ножом в бок. Леха рванул его за пиджак свалил его на землю и упал на него сам. Я заметила, как он схватил
Уголовника за горло и стал душить его из последних сил.
- За Таньку, гнида уголовная, - хрипел он, - я удавлю тебя, пусть сдохну сам. Но ты подохнешь первым! И он накрыл его своим телом.
Милиция, приехавшая через 10 минут, констатировала. Двое скончались на месте. Один от удара в ухо от Лехиного кулака. Второго Леха задушил под собой. Третий остался инвалидом с раздробленной челюстью. Последнего задержали, он полз на боку прижимая к себе одну ногу, которую сломал о скамейку, когда падал вслед за первым.
Потом я вел Таню до дома. Все дорогу она плакала. Да и мне от ее рассказа на душе было паршиво. Я думал о Лехе, о его мистике, о том, что жизнь прожить - не поле перейти. Думал о Кукольнике, о его словах, о будущем… и вспоминал Лехин любимый стих Хайяма:
- Кто мы? – Куклы на нитке!
А Кукольник наш небосвод.
Он в небесном Театре своем
Представленье дает!
Он сперва на ковре бытия
Нас немного попрыгать заставит,
А потом в свой сундук уберет!
7.Одно воспоминание https://fabulae.ru/prose_b.php?id=125381
Татьяна Верясова - https://fabulae.ru/autors_b.php?id=11686
Слегка примятая трава - след от колес недавно проехавшего велосипеда, журчание родника неподалёку, жаворонок, зависший прямо надо мной...
В воздухе плыл густой аромат цветения. В основную тему приторно-сладкого татарника нежно вплеталась терпкая нотка чабреца, медовым дыханием её окутывал клевер, слабая доля тысячелистника была почти не слышна в этой симфонии трав. Почти...
Я лежал на спине, раскинув руки в стороны, и не отрываясь смотрел на чёрную трепещущую точку в синем небе без облаков. Жаворонок пел так самозабвенно, что прошлое и будущее будто свернулись в эту точку, и только его пение имело смысл для меня здесь и сейчас.
Память, краешком сознания зацепившись за одно воспоминание, выудила из небытия целый пласт событий, связанный с ним.
Как странно, что я совсем не помнил об этом...как странно, что я об этом вспомнил сейчас...
Мне десять лет, и я на каникулах у деда. Его ве́лик мне вели́к , но когда это останавливало нас, пацанов, мечтающих поднимать горячую пыль с просёлочных дорог перед пыхтящим от напряжения товарищем, обгоняя его и ликуя от радости... Давая разрешение кататься на своём велосипеде, дедушка несколько раз строго напомнил ,чтоб я был осторожен и внимателен...Я обещал и, стартанув с кучи бревен , тут же вписался в забор из серых досок, неожиданно оказавшийся передо мной. Он, словно черт из табакерки, выскочил посреди дороги. Я лежал у его подножия с разбитыми коленками и смотрел на бешено вертящееся колесо велосипеда, ожидая нагоняя от дедушки. Не дождавшись, виновато глянул на него исподлобья.
- Подняться можешь? Ну-ка, попробуй...
Он протянул мне руку. Я поспешно вскочил, немного морщась от шипящей боли в коленках, и вдруг почувствовал чей-то взгляд, кто-то внимательно наблюдал за нами. Оглянувшись, я увидел девчонку лет семи. Солнце играло в ее ярко-рыжих волосах, которые локонами спускались до самого пояса, трогательно собирающего тонкое ситцевое платье у её талии.
В руках у нее была кукла. Она смотрела на меня с таким сочувствием, что в моем носу странно защипало и к глазам подкатили слёзы. Резко отвернувшись, я поднял велосипед. На этот раз решив проехать под рамой, вывел его на прямую дорогу, смотрел ровно перед собой, стараясь не думать о рыжей девочке. Встал на педаль одной ногой, оттолкнулся второй - и поехал, держа велик под наклоном и перегибаясь при каждом движении. Но я ехал, все увереннее набирая скорость. Ветер свистел в ушах, сердце пело от восторга.
Объехав наше небольшое село, я подкатил к воротам дедушкиного дома , но свидетелем моего триумфа были только три курицы и большой бабушкин кот. Больше на улице никого не было. Радость резко угасла. Открыв ворота, я завел велик во двор и зашёл домой.
В последующие дни мы с друзьями прошерстили все окрестности, побывали в старой конюшне, съездили на речку. Я узнал, где находится духов овраг, который следовало обходить стороной. Дед показал мне родник, текущий по старому деревянному жёлобу. Жёлоб почернел от времени, но вода в нем была такая же вкусная, как и тогда, когда мой прапрапрадед вырубил его из сердца дуба. Наверное, такая же...
К этому роднику я и повез её. Дед запретил мне катать кого бы то ни было, пригрозив в случае непослушания отобрать велосипед, но разве это могло меня остановить...
Ее звали Алёнка. Моё сердце млело, когда она восхищённо смотрела на меня своими синими глазищами, слушая мои рассказы о каждодневных поездках по окрестностям деревни. Разве я мог отказать ей...Она так хотела попробовать воды из старого желоба и напоить свою куклу.
Кукла там и осталась. Я нашел её у старого, почерневшего от времени желоба, когда вернулся за велосипедом, брошенном в траве, где произошла беда.
Алёнка сидела на раме, когда мы ехали к старому роднику. Её ножка попала между спиц переднего колеса, когда я перегибаясь под рамой, непроизвольно наклонял велосипед. Я не сразу понял в чем дело, когда услышал её вскрик, и автоматически пытался прокрутить педаль, которую почему-то заклинило ..
Идти сама Алёнка не могла. Я хотел бежать за помощью, но как оставить ее одну так далеко от села. Попробовал понести на руках и выдохся почти сразу. Меня охватило отчаяние. В бессилии я опустился на землю рядом с ней и заплакал.
- Витя...
Её тихий голос не сразу дошёл до моего сознания. Она опять позвала меня.
- Витя, я своего маленького братишку иногда на спине носила...
Это был выход. Алёнка крепко обхватив меня за шею, навалилась на мою спину. Подхватив ее под коленки, я поднялся. Так идти стало гораздо легче.
Пока я шел, перед глазами качалась ее ступня, все пальчики которой неестественно торчали в разные стороны.
Дома она сказала, что сама упала с пригорка. Сказала, что оступилась и упала. Меня похвалили за то, что не оставил девочку в беде. Велосипед остался в моем распоряжении, так же как и ее кукла. Я только тогда заметил, как она похожа на свою хозяйку. Те же длинные рыжие локоны, синие глаза. Только взгляд их был пуст, как окна ее дома. Он стоял запертый с того дня, когда за Аленкой приехали родители и увезли ее в больницу, захватив с собой и старенькую бабушку.
Я лежал в траве неподалеку от родника, слушая
